Жюльенна сбежала в холл по последнему пролету лестницы. Она испытывала сексуальное возбуждение, а у Ронни в семь встреча с Алистером в «Пенинсуле». И если она хотела застать мужа дома, следовало поторопиться.

* * *

Адам уставился на Элизабет, только что вошедшую в гостиную. Он выглядел изможденным, осунувшимся и сразу постаревшим.

– Ты любишь этого человека, насколько я понимаю? Не так ли? – без околичностей произнес он.

– Да.

Это слово произвело эффект разорвавшейся бомбы. Она видела, как Адам покачнулся, хотя и сохранил равновесие. Он стоял у камина, сжимая в руке трубку, которая давно потухла.

– Адам, мне, право же, очень жаль, – упавшим голосом произнесла Элизабет, делая шаг ему навстречу. – Очень жаль, что все так случилось.

Он жестом остановил ее.

– Нет! – произнес он, и это слово прозвучало как вопль исстрадавшегося человека, душе которого не найти успокоения. – Не смей приближаться ко мне, Бет! Не прикасайся ко мне! Я этого не вынесу! Видит Бог, не вынесу!

По ее лицу потекли слезы.

– Сядь, Адам. Позволь я сделаю тебе что-нибудь выпить.

– Черт побери, ничего мне не нужно! – закричал он, теряя самообладание. – Я хочу сохранить то, что у меня было всегда! Я тебя люблю, Бет! – Он крепко зажмурился. – Ты мне нужна, – упавшим голосом повторил он. – Ты единственный человек, который мне необходим. Видит Бог, Бет, я не представляю, смогу ли жить без тебя. Ты мне нужна еще с тех пор, как была ребенком.

Она подошла к Адаму и, взяв его под руку, подвела к креслу.

– Сядь, – мягко сказала она.

Он покорился, а она взяла графин и налила ему изрядную порцию бренди.

– На, выпей. – Она с усилием вложила бокал в руку мужа. – О, Адам, дорогой, если бы ты знал, как я старалась, чтобы ничего этого не случилось!

Он одним махом выпил бренди и со стуком поставил бокал.

– Стало быть, ты пыталась остаться со мной? – с неожиданной горечью произнес он. – Ты пыталась меня любить? Не его, а именно меня?! – От горя и негодования его лицо сделалось пепельно-серым. – Никак не могу понять, Бет! Мне казалось, что мы с тобой так счастливы...

– Мы жили... ну, впрочем, и сейчас тоже...

Она хотела сесть у его ног, но Адам с неожиданным проворством подался вперед и сильно схватил ее за запястья.

– В таком случае – почему?! – выкрикнул он. – Ради Бога, объясни же мне: почему?!

Он сделал ей больно, но у Элизабет не было сил вырваться.

– Я и сама не знаю почему! – искренне воскликнула она. – Но когда я с ним, такое чувство, будто у меня настоящая, наполненная, разнообразная жизнь. Словно он – часть меня самой. Я постоянно хочу быть рядом с ним. – Она увидела, как исказилось лицо Адама, но уже не могла остановиться. – Я хочу делить с ним жизнь...

Резко разжав руки, он заставил Элизабет опуститься на колени, до того неожиданным оказалось его движение.

– Ты с ума сошла! Мужчины вроде этого Эллиота никогда не женятся на тех, с кем спят! Ты для него ничего не значишь! Совершенно пустое место! Он не любит тебя, Бет! Это я, я, я люблю тебя!

Опершись о кресло, она поднялась. Слезы текли ручьем по ее лицу, падали на платье, на руки. Она ненавидела все, что происходило между ней и Адамом, ненавидела себя за то, что огорчает его.

– Это не совсем так, Адам. Он очень любит меня. И хочет, чтобы я была рядом.

Адам дернулся, словно его ударили.

– Ты сама не понимаешь, что говоришь... Не хочешь же ты сказать, что намерена уйти от меня только для того, чтобы жить с ним? С человеком, который понятия не имеет о верности? С человеком, который, в сущности, является убийцей?

В комнате неожиданно наступила тишина. Элизабет чувствовала себя будто на сцене. Казалось, происходящее было спектаклем. Силы внезапно покинули ее, и она усталым голосом произнесла:

– Мне придется уйти от тебя, Адам.

Он непонимающе уставился на нее. И она вынуждена была с обезоруживающей откровенностью добавить:

– У меня будет ребенок от него.

Адам зарычал, как лев в джунглях. Как слепец, он выставил перед собой руки, ему срочно нужно было сесть.

– О нет... нет... не могу поверить... Я отказываюсь в это верить!

Она подошла и оперлась о край камина.

– Я сама не представляю, что делать, – опустошенно сказала она. И это прозвучало не как призыв о помощи, а как обычная констатация факта. – Риф ведь еще ничего не знает. Но что бы я ни решила, здесь оставаться я не намерена, имей это в виду, Адам. Я перебираюсь в «Пен».

Убитый, он качал головой, не в силах произнести ни слова. Как только Адам смог, он сказал:

– Нет, в этом нет необходимости, Бет! Оставайся здесь, со мной!

– Я не могу, – ответила она, чувствуя, как при каждом слове ее сердце готово разорваться от горя.

Элизабет подошла к Адаму, опустилась перед ним на колени и взяла его ладони в свои.

– Так вышло. Я даже не смею надеяться на твое понимание случившегося. Но я люблю тебя. И всегда любила!

Лицо Адама осунулось, как у потерявшего все игрока. От душевных страданий он казался старше, чем обычно.

– Но любишь не так, как его, да?

Она сжала его ладони.

– Нет, его я люблю совершенно иначе. Какое-то время оба молчали. Наконец Адам сказал:

– Не уезжай, Бет. – В его голосе звучало отчаяние. Она подняла на него глаза.

Было очевидно, что в душе Адама происходит огромная внутренняя работа, что он пытается смириться с самым большим поражением в своей жизни.

– Риф еще не знает о ребенке? И не говори ему! Никому не говори об этом!

– Извини, Адам, я не вполне тебя понимаю.

Он с такой силой сжал ее руки, что Элизабет даже поморщилась от неожиданной боли.

– Это будет наш ребенок, наш с тобой, Бет! И отцом его буду я. Мы сможем и дальше жить вместе, как жили прежде. Мы ведь были счастливы, Бет! Ты сама столько раз это говорила! Пожалуйста, дорогая, не уходи. Останься, прошу тебя. Позволь мне заботиться о тебе и малыше!

Она разрыдалась. Безудержный плач сотрясал все тело Элизабет. Она всегда знала, что Адам любит ее. Но теперь поняла: его любовь так сильна, что он готов простить ей даже измену. Он предлагал ей все, что был в состоянии предложить. Но это уже было ни к чему. Что бы сейчас ни предлагал Адам – все было тщетно! Их совместная жизнь подошла к своему логическому концу. Она была погребена под ковром из цветов гибискуса.

– Нет, – с явным сожалением прошептала Элизабет, с усилием поднимаясь на ноги и думая о том, дарует ли ей Господь достаточно долгую жизнь, чтобы в конце земного пути она сама могла простить себя. – Я и сейчас считаю тебя самым добрым и любящим мужчиной в мире, Адам, но остаться не могу. Не могу дальше жить с тобой под одной крышей. И сегодня же перебираюсь в «Пен».