Начали поступать сведения о сборе толпы то в одном, то в другом месте города, и не так уж далеко от посольства. Полиция давала указания, в нужные места посылались подкрепления. На близлежащих улицах пусто, вдали виднеются пикеты, перегораживающие улицы, не пропускают ни автомашин, ни людей.

На площади Фирдоуси (это метрах в 400 от посольства) завязался настоящий бой, толпа числом около 3 тыс. человек пыталась прорваться к посольству. Силы безопасности стреляли в воздух, бросали слезоточивые гранаты и лупили палками нападавших, причем лупили здорово, без стеснения, видимо, иранцам все эти «демонстрации» также уже изрядно надоели. Но одно время положение было критическим – орущая и вооруженная толпа, подогреваемая своими скрытыми лидерами, начала было одерживать верх, но тут к полиции подоспело подкрепление. Интересно, что иранцы, находившиеся на площади, открыто возмущались «афганцами», требовали от полиции решительных мер и даже помогали полицейским.

Из других районов поступали сведения о продвижении больших групп в направлении посольства и торгпредства, но их также рассеивали. Полиция уведомила нас, что «противник» активности не проявляет («мы их здорово побили, – с гордостью говорили полицейские, – отняли все, что можно было бы использовать для нападения против посольства, а у руководителей взяли слово, что они не полезут на посольство»).

Так продолжалось часов до четырех вечера, когда на улицы города внезапно хлынула мощная демонстрация моджахедов численностью в несколько десятков тысяч человек. Полиция хотя и заявила нам, что на сегодня для них главный объект охраны – советское посольство, поспешила, однако, к месту демонстрации, поскольку «хезболла» начали драку с моджахедами.

Вечером оцепление с квартала, где посольство, было снято. По телевидению показывали «демонстрации» афганцев. Очень жалко этих бедных, обманутых людей, которыми вертят их руководители. Им бы мирно жить у себя на родине.

На следующий день узнали, что аналогичные «демонстрации» были в Исфахане, Мешхеде, Захедане, Йезде, Кермане.

Можно подвести итог: широкомасштабная антисоветская провокация, включавшая в себя захват советского посольства, была сорвана благодаря решительным и крупномасштабным действиям иранских властей. И вроде бы никто в Иране об этом не сожалеет. Наши же действия были своевременными и правильными. Если бы провокация оказалась успешной, это отбросило бы наши отношения на низкий уровень, чего и добивались организаторы этой затеи, которую проводили силы здешние, реакционные, иранские, но руководимые спецслужбами западными.

Видимо, на этот раз у иранского руководства верх взял здравый смысл, нежелание обострять с нами отношения и даже желание продемонстрировать, что оно может, если захочет, делать и «добрые дела».

Поведение иранских властей 27 апреля еще раз доказало, кто и как мог бы предотвратить предыдущие налеты на посольство. Если бы, конечно, было желание это сделать.

Несмотря на обещания, иранская сторона, между тем, всячески уклонялась от компенсации за ущерб, причиненный бандитским налетом и погромом 27 декабря 1980 г. Дней через десять после того налета мы представили МИДу полную опись повреждений с оценкой стоимости ремонта, восстановления или компенсации, сделанной иранскими фирмами. Иранский МИД обещал прислать комиссию, а тем временем мы, конечно, начали ремонт – ведь посольство же должно функционировать, к тому же наступили зимние холода, дожди. Пришлось менять сожженный паркет, вставлять новые зеркала, оконные стекла, чинить мебель и т. д. Увы, картины могли быть квалифицированно реставрированы только в Москве. Пришлось с трудом подыскивать и новые хрустальные люстры, бра, занавеси и всякое другое, с тем чтобы восстановить облик этого исторического помещения.

Иранская комиссия прибыла более чем через четыре (!) месяца после погрома, в начале мая, и страшно изумилась, увидев, что почти все поддающееся ремонту было восстановлено. И, конечно, не извинялась за задержку, а даже высказывала недовольство, что произведено восстановление и нельзя посмотреть, как все было разгромлено. Им, наверное, хотелось, чтобы всю зиму под снегом и дождем здание продолжало стоять с разбитыми окнами и дверьми, а мы вообще не могли бы работать.

В конце декабря стало известно, что «афганцы» обратились к иранским властям за разрешением на проведение 27 декабря демонстрации у посольства, но им ответили отказом – проводите в другом месте. Руководители заявили, что будут добиваться своего и выведут против посольства около 10 тыс. человек. Опять забота. Вновь обращение в МИД, к премьер-министру, Хомейни, полиции и т. д. А затем нам сообщили, что ввиду отказа в разрешении на «демонстрацию» у посольства руководителями «афганцев» решено использовать назначенные на 25 декабря траурные шествия (день гибели имама Хусейна и смерти пророка Мохаммеда) для прикрытия и атаковать советское посольство. Был поздний вечер, удалось дозвониться до дежурного по МИДу, который вяло спросил: «Насчет чего вы хотите переговорить с руководством? Если насчет завтрашнего нападения на посольство – так мы о нем знаем (?!)». Премьер-министр Мусави ответил мне по телефону, что он не думает, что завтрашняя демонстрация будет использована для нападения на посольство. А иранский посол в Москве Мокри глубокомысленно заявил в нашем МИДе: «Все может быть, пусть советское посольство в Тегеране лучше сожжет свои архивы». Веселенькое предупреждение!

25 декабря лишь небольшие группки пытались прорваться к посольству, но их полиция не пустила в наш район. Однако женщин и детей пришлось вывезти так же, как и 27 декабря. На этот раз охраны было, пожалуй, еще больше, чем в апреле. Иранские власти, видимо, сумели политически подчинить себе тех, кого они называли «афганцами», даже лозунги их были как у иранских духовников. В «демонстрации» участвовало около 15 тыс. человек, но в район посольства их не пустили. Конечно, мы были рады, что и на этот раз своевременными и настойчивыми действиями удалось отвратить беду от посольства, сорвать очередную антисоветскую провокацию, хотя, откровенно говоря, заниматься этими вопросами как-то стало ужасно неприятно – надоело и устали.

Главная наша забота была в том, чтобы не снизился уровень советско-иранских отношений, в том, чтобы сохранить все хорошее, что было накоплено годами, десятками и более лет отношений между обеими странами. Сохранить, с тем чтобы при более благоприятных условиях в будущем – мы верим в это будущее – можно было бы быстро пойти по широкому пути их развития. Отбивая атаку враждебных сил, действовавших в большинстве случаев по планам, разработанным извне, мы работали на будущее. То, что будет после нас.

В декабре 1982 г., когда подходил конец моего пятилетнего пребывания в Иране, издающийся на английском языке в Тегеране «Иран дайджест» писал о советском после, что «он – единственный европейский дипломат, чье пребывание на посту посла в Тегеране, начатое в дни бывшего шаха, все еще продолжается. Все послы западных правительств вслед за приходом к власти исламского режима в Иране были либо переведены отсюда, либо закрыли свои посольства или передали их под управление одного из сотрудников посольства в ранге советника. Правительства социалистических стран также, за одним-двумя исключениями, назначили новых послов в Иран, а послы других правительств также были либо переведены или заменены». Может быть, кое-кто и сочтет нескромным, но все же приведу конец цитаты, поскольку она скорее говорит о целях действий советского посла, чем о нем самом: «Во время этого периода опытный советский посол приложил максимальные усилия для создания лучшего взаимопонимания с новыми властями в Иране, и можно также сказать, что он имел в определенной степени успех в этой попытке. Несмотря на все слухи, распространяемые западными странами против ирано-советских отношений, эти отношения поддерживаются в доброй манере и на нормальном уровне».