бури[69]. Но в астрологии волосы относятся к родовым признакам Сатурна, и связанная с ними магия — пережиток более ранней стадии, чем та, с которой связан архетип Юпитера.)

Дождь — одна из функций бога Небес, и Громовержец во многом заимствует образ древнего небесного демиурга, и даже само его имя. В Западной Африке дождь называется именем бога Неба. Корень со значением "свет, ясное небо" присутствует в наиболее известных нам именах Зевса и Юпитера, становясь названием бога в латинском, греческом и других языках. Имя Юпитер (Jovis/Diovis Pater) переводится как "отец света, отец дня", и это естественное название для царя богов и самой большой планеты Солнечной системы, яркий свет которой во все времена обращал на себя внимание людей. Не случайно у австралийских аборигенов планета Юпитер тоже называется "Стопою дня" и мыслится главой богов: древних духов прежней расы, которая предшествовала человеку на Земле и потом была перенесена на Небо.

Потом грозовой облик царя богов выходит на первый план, и значение небесного света забывается. Пра-индоевропейский бог светлого неба Дейвос становится громовержцем Зевсом. К корню deywo со значением "свет неба" восходит русское слово дождь (от и. е. dus dius — "плохое /т. е. пасмурное/ небо"). Созвучное с этими словами индоевропейское название дождя — dheus связано со значением "рассеивать". Небо рассеивает по миру и свет, и дождь, всем наделяя его обитателей. Но акцент не на свете, а на дожде и грозе трансформирует образ бога ясного неба, внося в него грозный характер и динамику небесного действа. И в отличие от далекого Творца и пассивного хранителя небосвода, равнодушного к нуждам Земли, громовержец предстаёт перед нами защитником людей и предводителем небесных битв — в которых отражаются битвы земные. Так, германский родственник бога ясного Неба Дьяуса Тиу/Тюр превратился в бога небесных и земных сражений. И та же трансформация, вероятно, произошла с западнославянским светлым богом Святовитом, который стал главой воинской дружины и всего пантеона богов.

Дождь становится главным богом, так как он ближе осознанным нуждам человека, чем холодный ясный небосвод. Вызывая грозу, громовержец несет человеку неведомое послание молний и страшный голос грома, но также несомненное благо дождя. И дождь предстает посланником к людям от далёких Небес, их помощником и руководителем в земледельческом процессе. Проистекая с Неба, он исполняет его волю и воплощает в своём облике милосердие Небес к земледельцу. Сам громовержец является всего лишь передатчиком дождя, сыном Неба и посредником между Небосводом и людьми. Так, индийский громовик Индра является сыном отца-Неба Дьяуса, а литовский громовик Перкунас помощником бога Неба Диеваса. Но при взгляде с Земли образы Неба и небесного посредника сливаются. И громовержец начинает мыслиться всемогущим богом Небес.

В земном мире происходит та же трансформация. Проводником небесной милости к людям издревле был жрец, образ которого мы и сегодня ассоциируем прежде всего с ритуалом вызывания дождя. Жрец был только посредником между Небом и Землёй, временно наделённым властью свыше. Его сатурнианская власть над судьбой была непрочной: она могла кончиться, и тогда его самого приносили в жертву, чтобы умилостивить небеса. Но если мир Сатурна, построенный по предопределённым законам, является лишь постоянным повторением прошлого, то архетип Юпитера характеризует перспектива. Она воплощается в идее о том, что человек всегда имеет силу повлиять на судьбу. В образе дождя небеса посылают людям милость — и жрец не просто вызывает дождь: он направляет к себе безграничную милость Неба, стоящего выше Судьбы. Поэтому власть жреца мыслится священной и неприкосновенной.

Боги Земли, времени и судьбы выступают как хранители устойчивого мироздания внутри его определённых рамок и олицетворяют тем самым консервативное, тёмное начало материи. Сменяющий их громовержец, осуществляя взаимодействие людей с небесами, символизируют собой выход за рамки земных ограничений. Он представляет несомненно светлую сторону бытия. И поскольку это уже не просто далёкий свет безразличного к миру Небосвода, а свет, который небесный посредник несёт Земле, это безграничное благо. Таким образом жрец получает в своё распоряжение милосердие и силу Небес, и власть его становится беспредельной. Его посредничество освящает и закрепляет союз Неба и Земли, и из посредника он становится священником. Первоначально будучи лишь проводником высших сил, он сам начинает мыслиться источником власти. Так образ священника сливается с образом царя. Таким священником-царём и предстает в мифологии Громовержец.

ГРОМОВЕРЖЕЦ — ЦАРЬ БОГОВ

В образе царя, которого по праву можно назвать первым определённым субъектом общества, находит своё земное воплощение принцип субъективности, развиваемый архетипом Сатурна. Царь мыслится связанным с первопредком или тотемом — сатурнианским богом — и ритуально оформляет уже сложившееся единство человеческого рода. Он исполняет роль посредника между своим племенем и Небом, управляющим судьбой людей и через царя передающим им свою волю. Жертвоприношение, теряя рациональный смысл непосредственного обмена "дашь на дашь", становится сакральным актом связи Неба и Земли.

Народ видит в своём царе отчуждённый символ себя. Зачем потребовалось это отчуждение? Какой смысл было ставить посредника менаду собой и богом? Несмотря на исключительно важную роль царя и в мифологии и в истории, самому народу не требуется государственной власти, чтобы составлять единое целое. Это показывает, например, тот факт, что до Саула евреи не имели царя, да и пророк Самуил, прежде чем поставить его над ними, подробно описал своему народу все неприятности, которыми чревата государственная власть, хотя его разумным предостережениям евреи и не вняли. Тем более царь не был необходим для взаимоотношений с природой и богом, так как для этого существовали жрецы.

Народу нужен царь только как символ перед лицом других народов, что видно из образа Индры (смотри эпиграф). И потребность в нём возникает тогда, когда между племенами начинается вражда за землю или результаты труда, и род вынужден защищать свою насиженную и ухоженную территорию от более свободного и более активного бездельника-соседа. В работе человек уже может рассчитывать на собственные силы, и зависимость от дальних родственников при налаженном хозяйстве не столь уж велика. Но война требует более высокого уровня объединения — общественной, а не родовой организации. Взаимодействие менаду племенами требует абсолютного правителя, который бы точно исполнял волю своего народа — и, конечно, хранящих его высших сил. Поскольку эти силы персонифицировались разными родовыми божествами у разных племён, законодательная власть богов судьбы отступает на второй план, уступая объединяющей функции посредника, царя, бога на Земле, включённого во взаимодействие разных судеб.

Царь на Земле формирует образ бога-царя, главы всех прежних и последующих богов, могучего и щедрого. Щедрость и широту царь богов