И все же Кархарт-Харрис убежден, что психоделический опыт содержит в себе немало настоящего золота. В ходе нашей встречи он назвал мне в качестве примера имена ученых, чей собственный опыт общения с ЛСД помог им через озарения проникнуть в суть работы мозга. Оказывается, слишком высокая энтропия мозга может привести к атавистическому мышлению, а в конечном счете и к безумию, но и слишком низкая тоже может нанести ему ущерб. Власть доминирующего эго делает наше мышление более жестким, негибким, что в психологическом отношении крайне пагубно для нас. Впрочем, не только в психологическом, но также в социальном и политическом отношениях, поскольку эго «запирает» ум, лишая его доступа к информации и альтернативным точкам зрения.

В одной из бесед Кархарт-Харрис высказал мысль, что любой класс наркотиков, если он способен переворачивать иерархические структуры сознания и поддерживать нетрадиционное мышление, обладает потенциалом изменять отношение пользователей к власти; другими словами, эти соединения могут оказывать весомое воздействие на политику. По мнению многих, именно такую роль и сыграл ЛСД в политических потрясениях 1960-х годов.

– Было ли это следствием того, что хиппи тяготели к психоделикам? Или, наоборот, психоделики порождают хиппи? Никсон считал, что последнее. Возможно, он прав! – высказался по этому поводу Робин.

По его мнению, психоделики способны также исподволь менять отношение людей к природе, как это случилось в 1960-е годы, когда человечество радикально изменило свое отношение к морям и океанам. Когда влияние сети пассивного режима работы мозга ослабевает, ослабевает и чувство разобщенности с окружающей средой. Его команда из Имперского колледжа тестирует добровольцев, используя стандартную психологическую шкалу, по которой измеряется их «природосообразность» (респондентам предлагается ряд утверждений типа «Я не отделен/а от природы, а являюсь частью ее» и по особой балльной системе оценивается их согласие или несогласие с ними), и оказалось, что психоделический опыт повышает самооценку людей[53].

* * *

Так как же выглядит высокоэнтропийный мозг? Различные техники сканирования, используемые в лаборатории Имперского колледжа для картографии раскрепощенного мозга, показывают, что каждая специализированная нейронная сеть (такие, например, как сеть пассивного режима работы мозга и система обработки зрительной информации) сама по себе дезинтегрируется, тогда как мозг в целом становится более комплексным и интегрированным по мере того, как между областями, обычно действующими сами по себе или связанными между собой через центр СППРМ, возникают новые связи. Иными словами, различные сети мозга становятся менее специализированными.

«Под действием препарата отдельные ярко выраженные сети стали менее ярко выраженными, – пишет Кархарт-Харрис, – из чего следует, что они взаимодействуют более открыто» с другими сетями мозга. «Под влиянием галлюциногенов мозг начинает выказывать большие гибкость и взаимосвязанность».

В статье, опубликованной в 2014 году в журнале Journal of the Royal Society Interface, команда исследователей из Имперского колледжа убедительно показала, что, когда сеть пассивного режима отключается, а прилив энтропии возрастает, обычные линии коммуникаций в мозге подвергаются решительной реорганизации. Используя такую технику сканирования, как магнитоэнцефалография, дающую наглядную картину электрической активности в мозге, авторы создали карту внутренних коммуникаций мозга в состоянии бодрствующего сознания после инъекции псилоцибина (см. следующие страницы). В обычном состоянии (оно показано слева) различные сети мозга (здесь они изображены в виде окружностей, причем каждая представлена своим цветом) разговаривают в основном сами с собой, и среди них сравнительно мало проводящих путей с интенсивным движением.

Но когда мозг действует под влиянием псилоцибина, как показано справа, возникают тысячи новых связей, соединяющих между собой удаленные области мозга, которые в состоянии обычного бодрствующего сознания не обмениваются большим количеством информации. По сути дела, если прибегнуть к дорожной аналогии, движение перенаправляется с относительно небольшого числа федеральных автострад на мириады более мелких дорог, связывающих между собой неизмеримо большее число других направлений. Мозг, по-видимому, становится менее специализированным и более глобально взаимосвязанным, поэтому в нем наблюдается значительно большее количество взаимосвязей («перекрестных разговоров») между различными соседними областями.

Это временная перенастройка мозга влияет на нашу мысленную деятельность несколькими способами. Когда центры памяти и эмоций получают возможность прямо сообщаться с центрами обработки зрительной информации, то более чем вероятно, что наши страхи и желания, предрассудки и эмоции начинают влиять на то, что мы видим; это и есть признак первичного сознания и рецепт магического мышления. Точно так же установление новых связей между системами мозга может привести к возникновению синестезии, как это происходит, например, когда различные виды чувственной информации переплетаются и перемешиваются между собой, так что цвета становятся звуками или звуки становятся тактильными. Или же новые связи приводят к галлюцинациям, как это произошло со мной, когда содержимое моей памяти исказило мое зрительное восприятие, преобразив Мэри в Марию Сабину или отражение моего лица в зеркале в лицо моего деда. Формирование других разновидностей новых связей может проявиться в психической сфере в виде новой идеи, необычной перспективы, творческого озарения или придания нового смысла знакомых вещам – или в виде огромного числа странных и поразительных психических явлений, о которых свидетельствуют люди, принимавшие психоделики. Повышение энтропии приводит к проявлению сотен психических состояний, многие из которых причудливы, вычурны и бессмысленны, а некоторые предстают как провидческие, образные, творческие и – по меньшей мере потенциально – трансформирующие.

Плацебо

К этому расцвету психических состояний можно относиться по-разному. Можно считать, например, что он временно повышает качественное разнообразие нашей психической деятельности. Если решение проблем – это что-то вроде эволюционной адаптации, то чем больше возможностей имеет разум в своем распоряжении, тем более творческие решения он отыскивает. В этом смысле энтропия мозга немного напоминает вариативность в процессе эволюции: она поставляет разнообразное сырье или материалы, с которыми работает естественный отбор и которые он использует для решения проблем и привнесения в мир новшеств. Если же, как свидетельствуют многие художники и ученые, психоделический опыт содействует творчеству и питает его, выводя «за рамки привычных стереотипов», то с помощью этой модели, может быть, удастся объяснить, почему это так. Возможно, проблема со стереотипами как раз в том, что она единичная.