— А что потом?

Тернер пожал плечами.

— Они были нам больше не нужны. И от них нужно было избавиться.

Микки откинулся назад, пытаясь переварить новую информацию. Он просто не верил собственным ушам. У него в голове не укладывалось, как можно до такой степени пасть. Независимо оттого, насколько психически ненормальным является этот человек.

— Не могу в это поверить, — сказал он. — Как вообще до такого можно было дойти? В каком бы состоянии он ни находился.

Тернер только рассмеялся.

— Вы не видели этого Аспида. Тогда бы вы так не говорили.

— Что, полностью крыша поехала?

— Абсолютно.

А ко времени, когда вы закончили с ним свои эксперименты, стало еще хуже, подумал Микки, но вслух решил этого не говорить.

— Итак, помогите мне разобраться, Марк. Я пытаюсь понять. Вы взяли этого парня, чтобы… что? Чтобы он убивал для вас?

Тернер пожал плечами.

— Что же он делал? Расскажите все по порядку.

— Мы выбирали для него цели. Он преследовал их, мы подогревали его, рассказывали ему о них всякие детали, говорили, что они чувствуют по отношению к нему. Он начинал сходить по ним с ума, мысленно завладевал ими. Затем мы говорили, что дух Рани ушел, перебрался в другое тело.

— И… что было потом? Он убивал их?

Микки ждал ответа, а его сердце сжималось от ужаса.

Тернер покачал головой.

— Мы говорили ему, что это просто оболочки, пустые тела. Шелуха. Которая больше не нужна. И после этого мы заставляли его куда-нибудь их убрать.

— Куда?

— В какое-нибудь надежное место.

— И просто оставить их там?

Он кивнул.

— Почему?

— Потому что они могли нам еще понадобиться. Это уже следующий этап. Запрограммировать кого-то, не такого психа, как он. Кого-то нормального. И посмотреть, что мы можем сделать с такими людьми.

— И еще потому, что эти женщины могли заговорить.

Тернер небрежно пожал плечами.

— Да. И это тоже.

Микки откинулся назад. О услышанного у него шла голова кругом. Он помотал ею, стараясь привести мысли в порядок.

— Но почему? Зачем, Марк? Зачем было все это делать?

Тернер подался вперед; глаза его горели нездоровым темным огнем.

— Потому что мы можем это сделать, вот почему!

— Сосредоточьтесь, Микки, — вновь послышался в наушнике голос Марины. — Спросите его о жертвах. Кто выбирал их, по какому принципу они отбирались. Он нам всего не рассказывает. И я не понимаю почему. Либо он и сам всего не знает, либо что-то преднамеренно утаивает. Выясните это.

— Кто выбирал девушек, Марк?

— Фиона.

— Это все бывшие женщины Марка, — сказала Марина. — Интересно.

— Значит, вас не смущало, что все они были вашими бывшими подружками, Марк? Что Фиона выбирала жертвами именно их?

Тернер вздрогнул, и лицо его на мгновение исказилось, словно от боли. Но потом все прошло. Он снова взял себя в руки. И с усилием пожал плечами.

— Почему? Я сейчас выше этого. Какое это может иметь для меня значение?

— Нет, Микки, ему это небезразлично, он вздрогнул. Это его бывшие девушки, и ему по-прежнему больно, независимо от того, что он говорит.

Микки смотрел на него, внимательно слушая Марину.

— Это его слабое место. Мы сделали его, — сказала она в наушник. — Добейте его. Пора с ним заканчивать.

Фил пристально смотрел на Фиону Уэлч, стараясь не обращать внимания на горящие щеки и сконцентрироваться. Поговорить с ней.

— Послушайте…

Его захлестнула волна острой боли. Чтобы заглушить ее, он сделал глубокий вдох. Фиона Уэлч сидела перед ним, слегка склонив голову набок, словно прислушивающийся к чему-то зверь. Или антрополог, с интересом рассматривающий новую находку. Выражение ее лица было безмятежным и каким-то сладким.

Фил попытался снова.

— Фиона, — сказал он, — что вы собираетесь этим доказать? Вам не уйти отсюда.

Она пожала плечами и мило улыбнулась. Но не ответила.

— Остальная команда пойдет меня искать. Я сказал им, куда направляюсь. Когда они придут сюда, они найдут и вас.

Она опять пожала плечами.

— Ну и что?

— А то, что вас поймают. Дальше — тюрьма.

— Ну и что?

Фил покачал головой. Его доводы на нее не действовали.

— Что вы надеетесь извлечь из всего этого?

— Диссертацию по философии.

Филу показалось, что он ослышался.

— Что?

— Мою диссертацию. Она посвящена виктимологии[22]и физическому насилию. Тому, как зависимая личность может полностью контролироваться доминирующей. А также в ней рассматривается менталитет жертвы и методика, необходимая для изначального создания этого особого менталитета. — Она улыбнулась. — На примере реальных людей.

Фил не мог поверить собственным ушам.

— Вы хотите сказать… что совершали все это… похищения, убийства, все остальное… только ради своей диссертации?

Она выглядела обиженной.

— А почему бы и нет? Я сказала вам, что хочу доказать свою точку зрения. Это она и есть.

— Но… — Фил не знал, смеяться ему или плакать. — Из-за этого вы проведете остаток своей жизни за решеткой.

— Ну и что?

— Что? Какой вам толк от диссертации, если вы будете сидеть в тюрьме?

Она покачала головой и снисходительно ухмыльнулась, словно ей приходилось объяснять очевидные вещи умственно отсталому человеку.

— Степень доктора философии остается степенью доктора философии. В тюрьме или где угодно. — Ее глаза сверкнули в темноте, словно две острые бритвы. — И только подумайте: я буду знаменита!

Фил был поражен.

— Знаменита?

— Ну да, знаменита. — Увлекшись собственными словами и мыслями, она задумчиво отвела глаза в сторону. — Нет. Я буду не просто знаменита, я прославлюсь. Нет. Это тоже не совсем то. Я буду… Передо мной будут преклоняться. — Она кивнула. — Да. Вот это правильное слово. Именно преклоняться. Я буду получать письма. Принимать посетителей. Они будут писать обо мне книги. Серьезные, основательные научные труды, а не просто дешевое чтиво в мягкой обложке. У меня будут последователи. Ученики. — Она снова повернулась к Филу. — Вы знаете, что Чарльз Мэнсон[23]сам никого не убивал? Он только заставлял других делать это за него. Тем не менее он до сих пор сидит в тюрьме. А он ведь всего лишь престарелый и запутавшийся вонючий хиппи. По сравнению со мной он — никто…