— Дружинники! — По коридору громыхал амуницией бегущий солдат. — Дружинники! — Наконец он показался в дверях, и гвардейцы расступились от входа.

Я в ужасе закрыл глаза. Моя бредовая легенда висела на волоске. Когда десятники подвели свои отряды к замку? Что решили они, увидев, как обстреливают столицу?

— У северных ворот замка! Требуют… — солдат глотнул, не в силах восстановить дыхание. Моё сердце пропустило такт, — …требуют распоряжений из дворца. Распоряжений по обороне города.

Я тихонечко выдохнул.

— Ваше величество, — Вадимир шагнул вперёд, смиренно склонив голову. Но я видел, как сцеплены челюсти и ходят желваки под скулами. — Разрешите идти?

Король повёл рукой, и Вадимир спешно покинул комнату, бросив на меня косой взгляд. «Ничего, — подумал я, — ты же мне потом ещё и благодарен будешь». Гвардейцы потянулись за ним по одному, и только Алан задерживался. Захотелось тоже исчезнуть куда-нибудь. Я двинулся к двери.

— Постой, — Изот и Ллерий сказали это одновременно.

Алан прищёлкнул каблуками, кивнул коротко и вышел, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Я вынужден был так же развернуться и щёлкнуть каблуками.

Ллерий посмотрел на своего секретаря, сделал приглашающий жест. Изот поднял ладони, отказываясь.

— Я подумал, вы захотите задать несколько вопросов этому солдату, ваше величество. — Он сел, потянулся к кубку на столе. Поднёс к губам и поморщился. Поставил обратно. Набрал полную горсть винограда. Принялся срывать по ягодке.

— Невероятная проницательность, — пробормотал Ллерий, опускаясь в кресло. — Почему дружинники требуют распоряжений, если Марк вышел в город командовать ими? — Взгромоздив локоть на стол, он принялся щёлкать крышкой серебряного кувшина.

— Не могу знать! — ответил я, выгнув грудь колесом и вздёрнув подбородок так, чтобы королю не было видно моих глаз.

— Вольно. — Крышка стукнула чуточку громче, и он скрестил руки на груди, откинулся, всё так же внимательно рассматривая меня. — Кто ты такой?

— Рядовой Сокол! Принят в ряды доблестной Далионской армии согласно приказу вашего вели-че-ства! — гаркнул я что было сил, ещё пуще выгибая грудь. И прищёлкнул каблуками.

— Приказу? — Он подался вперёд. — Какому ещё приказу? Я не подписывал ещё никаких распоряжений по армии. — И тут он вспомнил. Замер, откинувшись в креслах, и пальцы вцепились в подлокотники, побелев. Я тупо глядел поверх голов, в стену перед собой.

— А это что ещё такое?! — Изот привстал, опершись о ручки кресел. Упала на пол виноградная кисть.

На тучах, низко нависших над городом, плясали световые сигналы.

— Это морская грамота, — ответил Ллерий медленно.

— Да? — удивлённо обернулся Изот. — И что там говорится?

— Откуда мне знать? — солгал король.

С минуту они глядели друг на друга так, как никогда не глядят король и его советник. Затем Изот склонил голову.

— Конечно же, ваше величество.

— Можешь идти, — отпустил меня Ллерий.

Я с радостью воспользовался разрешением, поскольку уже давно чувствовал себя совершенно лишним. Лишним во всём этом мире.

Ей повезло. Караульный разбил губы в кровь, она прикусила язык, но зубы остались целы. Один узкий топчан, застеленный тонким одеялом прямо поверх жиденького матраса, не позволил бы даже прикорнуть — так, присесть на краешек. Рокти целую вечность просидела на нём, глядя на бледную узенькую полоску света, пробивающуюся в щель меж дверью и косяком. Больше в караулке не было ничего. Ни хлебной крошки на одеяле, ни мышиной норы в стене. Сперва она пыталась говорить с караульными, однако те упорно молчали, вовсе не реагируя на её слова. Такая дисциплина в рядах гвардии внушала уважение. Но никак не могла помочь выбраться.

Она трогала языком распухшие губы, слышала солоноватый вкус крови и пыталась сосредоточиться, найти выход. Время утекало сквозь пальцы. Она до сих пор не смогла ничего узнать — ни где Никита, ни зачем нанимала её ведьма, ни что творится во дворце. Глупая, никому не нужная девчонка, о которой легче всего забыть, которая не умеет ничего сделать сама. Обида жгла, и всё же она сдерживала слёзы. Разреветься значило окончательно признать своё поражение.

А потом она почуяла что-то. Это новое, ни разу не изведанное ощущение пришло исподволь, вкрадчиво и незаметно, пока не заявило вдруг о себе дыбом поднявшимися на руках волосками и странным жжением в затылке.

Поднявшись с топчана, Рокти замерла посреди караулки, оглядываясь. Сделала шаг и прислонилась к двери, потому что ощущение это шло откуда угодно, но только не снаружи.

Она заслонила собой тоненький и блеклый лучик света, и если до этого она могла ещё хоть что-то рассмотреть, то теперь тьма сгустилась окончательно. Так что даже её великолепное ночное зрение не могло ничем помочь.

Она закрыла глаза, и ощущение усилилось. Казалось, оно приближается. Она следила за ним до тех пор, пока не поняла — всё, здесь.

— Кто здесь? — воскликнула Рокти, сжав кулаки, согнув ногу в колене, готовая колотить в ряд морёных досок за спиной, пока не придёт хоть кто-нибудь и не выпустит её отсюда.

— Не бойся, — ответили ей.

Ответивший стоял напротив, был не выше неё ростом, пожалуй, даже чуть ниже и говорил приятным мужским голосом. Она чуть сдвинулась, пуская в комнату тонкий лучик света, пытаясь рассмотреть, кто появился вдруг в караулке.

Маленький плотный коротышка с окладистой бородой стоял, уперев руки в бока, и рассматривал её так, будто замечательно видел даже в самой полной темноте.

— Меня зовут Калкулюс, — сказал он. — Я комендант замка.

— Домовой? — спросила Рокти, сообразив, что вышел он прямо из стены.

Тот не ответил. Просто стоял и смотрел. Рокти почувствовала себя неуютно. Но молчала, опасаясь выдать своё беспокойство. Опустила ногу, разжала кулаки.

— Идём со мной, — сказал он наконец.

— Куда? — спросила она, обрадованная и удивлённая. Обрадованная тем, что сможет выбраться из-под стражи, удивлённая тем, что вдруг кому-то понадобилась.

— А ты хочешь остаться здесь? — Он усмехнулся и протянул ладонь.

Она несмело коснулась кончиков пальцев и испугалась окончательно.

Она ощущала его. Но не могла видеть. Видеть так, как умеют только ктраны. Она впервые в жизни не знала, можно ли доверять незнакомцу. Любое живое существо должно было бы ответить ей, но она как будто трогала камень.

Это было странно. Но, пожалуй, не страшно. Они притёрлись друг к другу. Они с самого начала были похожи, а теперь стали единым целым. Древним и мудрым, юным и диким. Одиноким. И жаждущим жить.

— Всё хорошо, — дробилось в ушах эхом.

— Да, — ответил он, открывая глаза. И временно потерял ориентацию. Два тела воспринимались теперь как одно. Он зажмурился, испугавшись. Попробовал пошевелиться и понял, что у него теперь четыре руки, четыре ноги и две головы на, казалось бы, одном теле. Теле, которое было изранено сплошь. Теле, которое крутило от боли, страха и голода.