Самым известным из пристрастий короля было коллекционирование великанов: его собрание прославилось на всю Европу. Так называемые Потсдамские великаны, или Синие пруссаки, насчитывали больше 1200 человек, сведенных в два батальона по 600 солдат в каждом. Среди них не было ни одного ниже шести футов ростом, а некоторые, состоявшие в особом Красном подразделении, или Первом батальоне, достигали почти семи футов. Король одевал их в синие камзолы с золотой отделкой и алыми отворотами, алые штаны, белые чулки, черные туфли и высокие красные шляпы. Он снаряжал их мушкетами, белыми патронташами и маленькими кинжалами и, как дитя, играл с этими огромными живыми игрушками. Не было таких расходов, на которые Фридрих Вильгельм не пошел бы ради этого увлечения, – он тратил миллионы, чтобы набирать и содержать своих гигантских гренадеров. Их нанимали или покупали по всей Европе, а если какие-то особо желанные экземпляры отказывались от предложений королевских агентов, их попросту похищали. В конце концов такой способ приобретения стал слишком дорог – один ирландец семи футов и двух дюймов ростом обошелся свыше 6000 фунтов, – и тогда Фридрих Вильгельм попробовал разводить гигантов. Каждого высокого мужчину в королевстве принуждали жениться на высокой женщине. Слабым местом этого плана было то, что королю приходилось ждать лет 15–20, пока созреют плоды этих союзов, причем нередко бывало, что получался мальчик или девочка обычного роста. Самым же легким способом раздобыть очередного гиганта было получить его в подарок. Иностранные послы советовали своим суверенам, желавшем приобрести расположение прусского короля, присылать ему в дар великанов. Петру особенно нравилось это увлечение собрата-монарха чудесами природы, и Россия ежегодно снабжала прусского короля пятьюдесятью новыми великанами. (Как-то раз, когда Петр отозвал несколько русских великанов, одолженных Фридриху Вильгельму, и заменил их на солдат немного пониже ростом, король так огорчился, что не мог говорить о делах с русским послом: рана в его сердце была, по его словам, еще слишком свежа.)

Разумеется, король никогда не подставлял своих драгоценных колоссов под неприятельский огонь. В свою очередь, они чем могли старались радовать больного монарха. Когда он плохо себя чувствовал или впадал в депрессию, оба батальона в полном составе проходили нескончаемой вереницей через его покои; впереди шествовали высокие мавры в тюрбанах, гремя тарелками и дудя в трубы, и вели с собой гренадерский талисман – гигантского медведя: и все это только для того, чтобы поднять королю настроение.

Неудивительно, что супруга Фридриха Вильгельма, королева София Доротея, была несчастлива с этим странным человеком. Ей хотелось бы побольше пышности, придворных, драгоценностей, балов. А уж когда ее отец стал английским королем – властелином, равным императору в Вене, – она и вовсе стала свысока смотреть на дом Гогенцоллернов и на этот убогий берлинский двор. И все же она родила мужу четырнадцать детей и спасала их, пряча у себя в комнатах, когда ее разъяренный супруг гонялся за ними с палкой по всему дворцу. Двое первенцев – обоих звали Фридрихами – умерли вскоре после рождения. Третий, тоже Фридрих, выжил, как и еще девять его младших братьев и сестер. Это был хрупкий, вежливый мальчик, обожавший все французское – язык, наряды, даже прически – и наделенный такой молниеносной находчивостью, что в споре он мог легко положить отца на лопатки. Несмотря на деликатность натуры Фридриха, его воспитывали как принца-воителя, наследника военного государства. Отец выделил ему собственный потешный полк «кадетов кронпринца», включавший 131 мальчика, которыми принц мог распоряжаться, как ему было угодно. Четырнадцати лет маленький принц (он так и не вырос выше пяти футов семи дюймов) был назначен майором Потсдамских гренадеров и командовал на плац-параде этими возвышавшимися над ним гигантами.

Отношения между отцом и сыном постепенно ухудшались. Король, терзаемый болью и нередко пользовавшийся креслом на колесах, глядел на сына с презрением. Он, видимо, вполне сознавал, что он делает, потому что сказал как-то Фридриху: «Если бы мой отец обращался со мной так же, как я с тобой, я бы этого не потерпел. Или убил бы себя, или сбежал».

В 1730 году, в восемнадцать лет, Фридрих и вправду сбежал. Его быстро изловили, и король обошелся с сыном и его товарищем, утонченным Гансом Германом фон Катте, франкофилом и генеральским сыном, как с дезертирами. Их бросили в тюрьму, и однажды утром принца подвели к окну, чтобы он увидел, как его друга фон Катте вывели в тюремный двор и обезглавили ударом сабли.

В 1740 году превратившийся в полную развалину король Фридрих Вильгельм умер, и двадцативосьмилетний принц Фридрих вступил на прусский престол. Не прошло и нескольких месяцев, как он привел в действие столь бережно выпестованную его отцом прусскую военную машину. К изумлению всей Европы, он оккупировал Силезию и тем бросил вызов империи Габсбургов. Это была первая из блестящих военных кампаний, прославивших полководческий гений хрупкого молодого короля и снискавших ему титул Фридриха Великого.

* * *

Осенью 1712 года, когда петровская армия увязла под стенами Штеттина, а сам царь курсировал между Дрезденом, Карлсбадом и Берлином, Швеция, сколь ни поразительно, готовилась нанести решительный удар на континенте. Карл XII скомандовал поставить под ружье новую армию и направить ее в Северную Германию. На нее возлагалась задача пройти через Польшу на юг, на соединение с королем и османской армией, и осуществить наконец его мечту – завоевать Россию. Вконец обнищавшее правительство в отчаянии выслушало это распоряжение. «Растолкуйте королю, – писал один из его чиновников, – что Швеция не может больше посылать войска в Германию, если намерена защищаться от Дании, а особенно от царя, который уже завладел прибалтийскими землями и частью Финляндии, а теперь угрожает вторгнуться в нашу страну и обратить Стокгольм в пепел. Терпение Швеции велико, но не настолько, чтобы желать сделаться русской провинцией». Но приказ короля в конце концов выполнили – с величайшим трудом набрали новое войско. Магнус Стенбок высадился в шведской Померании с подвижной 18-тысячной полевой армией. С самого начала Стенбока постигла крупная неудача – датский флот перехватил караван шведских грузовых судов с трюмами, набитыми провизией, боеприпасами и порохом, которые предназначались для его армии, и отправил на дно тридцать кораблей. Но все равно высадка Стенбока вызвала большую озабоченность союзников, и разгром его армии сделался первоочередной задачей для их объединенных сил. Из Дрездена, где Петр отдыхал после курса лечения, он торопил Фредерика Датского направить войска, находившиеся в Голштинии, против шведов: «Я не сумневаюсь, что Ваше королевское величество нужду самую в том признаете и тако толь скоряе сие по нашему желанию для общей пользы учините. Я паки дружебно-братски и о сем Ваше королевское величество прошу. И при том объявляю, что хотя мое здоровье требует, дабы я по имевшему куру [курсу питья минеральных вод] некоторое время выпокоился, однако же я, видя самую в том нужду, дабы сего полезного дела не пропустить, презря то, сего времяни к войску отъезжаю». К Меншикову Петр обращался еще настойчивее: «Для Бога, ежели случай доброй есть, хотя я и не успею прибыть, не теряйте времени, во имя Господне, и оного [врага] отакуйте».