Подсознательно я понял, что решение это принято уже давно, и Катарина, забирая меня от дома хефе, знала его. Мудрая сучка!

Из груди моей вырвался вымученный вздох. Нельзя быть свободным, быть человеком, и получить власть, прыгнув в дамки. Всегда нужно чем-то жертвовать. Человек лишь выбирает, чем именно. Выбор – объективный закон мироздания. И я выбираю свободу.

В момент, когда я, наконец, принял долгожданное решение, которое откладывал много дней, мое внимание привлекла фифа лет двадцати – двадцати двух, идущая навстречу. Обычная такая, невысокая, смазливенькая даже, минимум косметики на лице. Я бы зажег с такой не задумываясь. Она во все глаза смотрела на меня и улыбалась, выделяясь этим из множества других идущих мимо фиф. Улыбалась как-то покровительственно, будто давно знает меня и в ее памяти я совершил какую-то невинную глупость. Мне эта улыбка не понравилась.

Я напряг память, пытаясь вспомнить, где ее видел. Память не отзывалась, глухо молчала. Плохо. Какой-нибудь клуб? Девчонки-танцы-шманцы, алкоголь и секс в туалете? Наверняка что-то типа того, но незадача, я НЕ ПОМНЮ ее, хотя не надираюсь до поросячьего визга, как некоторые, – завет тренера.

Мы поравнялись. Улыбочка на ее лице буквально лучилась иронией. Она знала меня, сто процентов, и это напрягало.

Прошла мимо. Я мысленно вздохнул с облегчением, не люблю такие скользкие моменты. Хорошо еще, не заговорила, вот позор был бы! И только собрался идти дальше, возвращаясь к прерванным мыслям, как был окликнут:

– Сеньор!

Я обернулся, правой рукой убавляя на браслете громкость – виртуальный навигатор я так и не ношу. Окликнувший оказался парнем лет двадцати пяти или чуть больше, восточной наружности, но не классической. Неправильно восточной. Его «сеньор» было произнесено с таким жутким акцентом, что мой преподаватель испанского даже в богом забытой старой школе повесился бы от горя, услышь его.

– Вы не подскажете, где здесь магазин со снарягой? – продолжил он.

Я задумался, оценивая парня, и сделал сразу несколько выводов.

Во-первых, этот тип опасен. Тигриная стойка, тигриный взгляд – натуральный хищник! Скорее всего, заблудившийся в недрах фешенебельного района урка с окраины, но достаточно учтивый, чтобы строить из себя приличного человека.

Во-вторых, он русский. Скорее всего, выходец из Средней Азии, Узбекистана там или еще какой-нибудь территории с ограниченными правами гражданства. Точнее, смесь, полукровка, оттого и странная внешность.

Последнюю мысль я озвучил вслух на языке бывшей метрополии предков матери:

– Русский?

Этот вопрос отчего-то выбил его из колеи.

– Да. Как ты догадался?

А русский его был великолепен – классический говор оккупированного сектора.

– Акцент. У тебя плохой испанский.

Несмотря на мимолетную растерянность, парень быстро пришел в себя, передо мною все так же стоял готовый к прыжку хищник. Что-то с ним не так, с этим уркой, надо держать ухо востро.

А ну его! Теперь, после сегодняшней тренировки, я не боялся ничего, и особенно одиноких урок с окраины. Даже вооруженных, как-то слишком неестественно сидела на нем спортивная куртка. Я немного расслабился, оставаясь в режиме ожидания удара, но маловероятного. Парень, словно заметив это, расслабился тоже.

– У нас недолюбливают испанский. – Он натужно засмеялся. – Все вокруг только на русском говорят, даже в школах. Где ж его выучить?

«Нет, все-таки не гопник. Может, и бандюк, но сейчас здесь не поэтому, не стоит из-за него нервничать», – успокоил я сам себя. «Недолюбливают испанский». Фраза зацепила. Да, это логично, для людей, каждый день видящих напоминание того, что их предки проиграли войну, «недолюбливать» язык оккупантов. И то, что на родном языке им позволяют говорить «с барского плеча», «одаривая» этим правом, не добавляет испанскому и португальскому симпатии. Это я, выросший в огромном латинском муравейнике под названием Альфа, с детства привык к испанскому и воспринимаю его как родной, в отличие от языка матери, которому она учила меня как второму, не основному.

– Бывает! – Я невесело усмехнулся. – А сам откуда?

– Мирный, – ответил собеседник. – А ты?

Мне на какой-то миг стало неловко. Я всю жизнь мысленно причислял себя к национальному меньшинству, противопоставлял себя латиноязычному окружению, а теперь вдруг понял, что это всего лишь подростковые понты. Никакой я не русский, тем более половина от единственной известной мне генеалогической линии вообще принадлежит полякам. Он, наполовину азиат, в гораздо большей степени русский, чем я. Я – латинос, и с этим давно пора смириться.

Тяжело вздохнув, я неохотно выдавил:

– Местный я. Здесь родился. Но мать из-под Самары.

– Понятно, – закивал собеседник.

Тут, наконец, нервы дошли до критической точки, я почувствовал, как мои руки начали мелко дрожать. Тяжелый день, много всяких событий, неудивительно, а теперь это. После всего случившегося национальная тема и тема детских разочарований стала соломинкой, переламывающей спину верблюду. Нужно было срочно успокоиться и прийти в себя, а с недавнего времени я знал один радикальный способ, как это сделать.

– Угостишь сигареткой? – попросил я, вспоминая, что перед тем, как заговорить, парень выбросил окурок в урну.

– Конечно. – Тот кивнул и с энтузиазмом протянул почти полную пачку.

Я вытащил одну сигарету, мысленно поругав себя – спортсмен, блин, и прикурил от «переданной на хранение» зажигалки, которую теперь всегда таскал с собой.

– А тебе какая снаряга нужна? – вспомнил я его первоначальный вопрос. Далековато мы от темы отошли. – Тут их много, магазинов. Самых разных.

– Да с пацанами решили в Тараску слетать, по вершинам полазить, – усмехнулся мой собеседник.

– Тараска… – Я тоже усмехнулся, вспоминая одну из венерианских туристических Мекк, прозванную во всем мире «альпинистским адом». Сьерра-ла-Тараска. – Губа не дура!

– А чего мелочиться? – оскалился парень. – Если горы, то самые сложные!

«Пить так пить, спать так с королевой», – вспомнилась мне цитата из проштудированного в детстве сборника. В общем, он прав, только так и надо, но вот его рожа не напоминала мне альпиниста, хоть убейте. И даже просто спортсмена любого профиля. Это именно бандюк, тогда как альпинисты все – фанатики, которых легко отличить в толпе от обычных людей.

– Вот сюда повернешь… – Я начал объяснять ему дорогу к одному из известных мне в этом районе уровневых спортивных магазинов, где есть все. Это вообще спортивный район, здесь располагается база олимпийской федерации Венеры по лыжным видам спорта, несколько катков и хоккейных полей, а также множество обычных спортивных залов, включая мою… бывшую спортивную школу. И магазинов соответствующего профиля также достаточно. – Но не похож ты на альпиниста, – усмехнулся я. – Смолишь как паровоз.