Двадцать четвертого марта он взорвался:

– Да вы кто здесь все собрались, люди русские али бабы трусливые? Сколько можно погань всякую терпеть на своей земле? Отчего отпора не даете схизматикам?! – наорал он на стоящих у восточных ворот стражников.

– Так ведь они держава, а мы что? – уныло ответил один из караульных. – Царь Васька Шуйский нас всех свеям подарил и обороны нашей поддерживать не станет. А куда нам в одиночку супротив всей Швеции?

– Не было никогда царя Шуйского и не будет! – рявкнул на него Дмитрий. – Я есмь русский царь и никому вас никогда не отдавал! На морду мне посмотри, нечто не узнаешь? Вот родинки царские, вот волосы рыжие… Хватит спать! Снимайте тюфяки с башен и за ворота ставьте! Корела, седлайте коней, надевайте броню! Готовьте атаку!

– Да, государь! – встрепенулся атаман, тоже давно озверевший от унылого зрелища. – Сей миг людей подниму!

– Пушки к воротам, служивый, заряжать ядрами! – повторил царь всея Руси. – Когда вернусь, чтобы все было готово!

Он вслед за атаманом побежал к снятому дому. Казаки уже седлали коней, разбирали с возков кольчуги и юшманы, вешали на бока сабли. Двое воинов помогли царю застегнуть бахтерец и подняться в седло, дали в руки рогатину. Полусотня двинулась к воротам.

Ивангородцы, побросав все дела, высыпали на улицы, стали подниматься на стены.

Когда всадники выдвинулись, шесть тюфяков и вправду лежали на земле, смотря жерлами в сторону ворот.

– Как створки разойдутся, сразу пали по шведскому заслону, – приказал Дмитрий Иванович и опустил личину: – Давай!

Полсотни шведских копейщиков, вот уже два месяца скучающих у ворот, услышав скрип опускающегося моста, поднялись, побежали к наваленным у рва фашинам.

– Русские сдаются! – закричал кто-то из солдат. – Они открывают ворота!

Ворота и вправду распахнулись, чтобы тут же ударить по завалу и столпившимся копейщикам крепкими чугунными ядрами. Фашины разлетели в стороны, брызнула кровь, закувыркались куски тел, а из порохового дыма стремительно вылетели одетые в железо всадники, держа в руках низко опущенные копья.

Дмитрий опять оказался в конной атаке во вторых рядах – едва грохнул залп, стоящие по сторонам казаки успели сорваться с места раньше. Поэтому, пролетая через мост, государь смог увидеть только со стороны, как нескольких шведов пронзили стальные наконечники, других сбили с ног тяжелые конские тела, а потом по ним просто прошли кованые копыта, не оставляя уже надежды подняться.

– Ур-ра-а!!! За царя-а-а-а!!! – Лава вырвалась на волю, расходясь в стороны, и через считаные минуты ударила в главную цель: по шведскому лагерю.

Перемахнув в длинном прыжке опрокинутую телегу, Дмитрий увидел выскочившего из палатки бритого шведа, чуть наклонился, подправляя направление удара, и вогнал пику ему под ребра. Тут же поднял руку, выворачивая и выдергивая рогатину, снова приготовил ее для удара, продолжая скакать между палаток. На дальнем краю навстречу повернулся пехотинец в кирасе и с алебардой. Царь налетел на него, откидываясь назад и влево. Острие алебарды скользнуло по прочным пластинам бахтерца, а хорошо поставленный удар копья пробил кирасу на всю длину наконечника. Дмитрий бросил рогатину – все едино теперь не выдернуть, выхватил саблю, повернул коня. Увидел драпающего в одной рубахе мужчину, нагнал и рубанул вдоль спины, повернул к другому, с алебардой, пришпорил коня. Направленное в грудь острие встретил саблей и отвел в сторону, а врага просто опрокинул лошадиной грудью и добил прямо из седла быстрым точным уколом.

Огляделся.

Схватка закончилась. Часть казаков уже спешилась и бегала по палаткам, семеро волокли к Нарве две из четырех шведских пушек. Загрохотали выстрелы, ядра ударили по переправе, сметая жердяные щиты, раскалывая и без того коварный лед.

– Готово! – наконец распрямился атаман Корела, командовавший стрельбой, оглянулся: – Бросайте лагерь, бездельники! Все по коням и руби шведов из остальных заслонов, пока не разбежались!

Через два часа все было кончено. Воины Дмитрия Ивановича полностью зачистили берег реки от шведов, и казачья полусотня возвращалась в город под колокольный перезвон, пушечную стрельбу и радостные крики:

– Государь с нами! Царь Дмитрий вернулся!

Передохнув всего день, казаки вместе с двумя сотнями ивангородцев совершили вылазку к Яму и вырезали обложивших его осадой шведов. Через день вернулись назад с новыми пушками и неплохой добычей. Отдохнули – и ушли вверх по Нарове и Чудскому озеру, сбив осаду со Гдова и истребляя шведских и польских фуражиров. К концу апреля Дмитрий, имея под рукой уже четыре сотни всадников, вышел ко Пскову.

Город ворота не открыл, однако к государю всея Руси вышло из него около сотни крепких мужчин, желающих защищать родную землю от захватчиков. Отряд продолжил свой путь, свернув сперва к Порхову, а от него дойдя до Копорья. Зачистив от свеев все приморские земли, к середине лета Дмитрий благополучно вернулся в Ивангород.

Уже на следующий день через Нарву переплыла лодка под белым флагом. На берег сошел маленький сухонький старичок с бритым лицом, одетый во все черное: черные чулки, куцая черная курточка, черная шляпа с широкими полями и само собой – черным пером.

Дмитрий спустился к гостю на берег, и тот тут же вскинул подбородок.

– Король Карл возмущен безобразиями своих ингерманланских подданных! – заявил старичок. – По уговору с царем Василием Шуйским все прибалтийские земли принадлежат шведской короне! Король требует немедленно прекратить разбой и принять его наместников во все города от Чудского озера до Новгорода!

– Нет, и никогда не было на Руси никакого царя Василия Шуйского! – отрезал Дмитрий. – Есть только я, Божьей милостью царь всея Руси Дмитрий Иванович, сын Ивана Васильевича! И другого государя в державе нет!

– Шведская корона не признает Дмитрия Ивановича!

– А я не признаю шведской короны! – Царь развернулся и пошел обратно к крепости.

Засидеться на месте государю не позволили. От Пскова пришло известие, что его взял в осаду генерал Эверт Горн. Казаки помчались на выручку. Вступать в открытое сражение с умелой шведской пехотой Корела не стал – просто перекрыл все дороги вокруг Пскова крепкими разъездами. И оказавшись возле осажденного Пскова в собственной, более широкой осаде, генерал спустя два месяца отступил.

В конце ноября на берегу Нарвы опять появился уже знакомый Дмитрию старичок. В этот раз он снял шляпу, поклонился и сообщил:

– Король шведский полагает, что Дмитрий Иванович имеет право на свою волю в делах русского народа. Поэтому он предлагает Дмитрию Ивановичу место пожизненного наместника Пскова и окрестных земель и титул графа.

– Королю Швеции не должно быть никакого дела до русского народа, – вежливо ответил Дмитрий. – Иначе он получит ответ, равноценный его претензиям.

– Очень жаль, – надел шляпу старичок и отплыл.