Она и за это была ему признательна. Она вспомнила, как он растирал ей спину, когда она в агонии мучилась от своих ежемесячных спазмов. Прикосновения его были такими нежными, такими успокаивающими.

Еще он был нежным любовником. Правда, лаская ее, он никогда не произносил слов любви. Но он всегда относился к ней с добротой и терпением и ни разу не испугал ее. Ни разу. Но он не любил ее.

Долгие часы проводил он с ней, обучая тем мелочам, которые, по его мнению, помогли бы ей стать самостоятельной и независимой. Она думала, что это он делает потому, что ему самому все время приходилось быть начеку. И пока своей обязанностью она считала защищать тех, кого она любила, как свою мать, например, право защищать себя она оставляла своему мужу. Как свою мать…

Боже мой, Нора была права. Не осознавая того, она шла путем своей матери. Она намеревалась стать полностью зависимой от своего мужа. Если бы Натан оказался таким жестоким, эгоистичным человеком, как ее отец, стала бы Сара раболепствовать перед ним каждый раз, когда он повышал на нее голос?

Она покачала головой. Нет, никогда в жизни она никакому мужчине не позволила бы топтать свое достоинство. Натан заставил ее осознать свою собственную силу. Она смогла бы выжить одна и, уж конечно, смогла бы постоять за себя.

Он учил ее, как постоять за себя, не потому, что не хотел утомлять себя опекой над ней. Он просто очень не хотел, чтобы с ней что-нибудь случилось.

Он был добрым человеком. Сара разрыдалась. Почему же он не мог любить ее?

«Не ставь на мне крест». Но какая ему разница, если он не любит ее, поставит она на нем крест или нет?

Сара была настолько поглощена своими мыслями, что не заметила, как карета остановилась. Она очнулась только тогда, когда кучер ей что-то прокричал.

Она попросила его подождать и заспешила по ступеням вверх.

Дворецкий, новый человек, только что нанятый ее отцом, сообщил, что матери и сестры дома нет.

Сара не поверила ему. Она оттолкнула слугу и побежала по лестнице вверх, туда, где находились спальни, чтобы самой во всем убедиться.

Такие дурные манеры заставили дворецкого громко хмыкнуть, после чего он удалился в заднюю часть дома.

Спальни были пусты. Сначала Сара облегченно вздохнула, потом спохватилась, что должна найти мать раньше, чем найдет ее кто-либо из Уинчестеров. На письменном столе матери она нашла кипу приглашений и пробежала их глазами, но ни одно из них не намекало о том, где могла быть ее мать.

Она решила спуститься вниз и получить какие-нибудь сведения от слуг. Безусловно, кто-то из них что-нибудь должен был знать.

Сара как раз вышла на лестничную площадку, когда услышала, как открывается парадная дверь. Она решила, что это мать вернулась домой, и поспешила вниз. На полпути она резко замедлила шаги, потому что увидела, что в холл входит дядя Генри.

Он заметил ее сразу. От усмешки, пробежавшей по его лицу, у нее засосало под ложечкой.

– Что, отец направился прямо к тебе? – выкрикнула она, не скрывая своего презрения. – Я так и знала, что он это сделает, – добавила Сара. – Это единственное, чего можно было от него ожидать. Он хитрый и думает, что всегда сможет заставить своего подвыпившего братца учинить расправу над любым, когда это ему самому необходимо. Отец у Уайтов, так?

Глазки дядюшки превратились в щелочки.

– Твоей матери за то, что она распустила язык, следовало его отрезать. Это не твое дело, Сара. Убирайся с дороги. Я собираюсь переговорить с твоей матерью.

Сара покачала головой.

– Я не пущу тебя к ней! – прокричала она. – Ни сейчас, ни завтра, никогда. Если мне придется применить силу, я ее применю, но мама уедет из Лондона. Задушевная встреча с сестрой – это все, что ей нужно. Возможно, она потом поймет, что ей нет необходимости возвращаться сюда. Боже, я так надеюсь на это! Мама заслуживает хоть немного радости, И я позабочусь о том, чтобы она ее получила.

Пинком ноги Генри захлопнул за собой дверь. Ударить Сару он не посмел, потому что помнил угрозу ее мужа, когда тот пришел в таверну за своей невестой.

– Возвращайся к неотесанному болвану! – прокричал он. – Да, да, именно за болвана ты вышла замуж. Виктория, – прибавил он охрипшим голосом, – спускайся вниз. Я хочу переговорить с тобой.

– Матери нет дома. А теперь уходи. Меня тошнит от одного твоего вида.

Генри направился к лестнице. Но когда он заметил в углу медную подставку для зонтов, то остановился. Он был слишком разъярен, чтобы думать о последствиях. «Нужно преподать урок малолетке, – подумал он про себя. – Один, хороший удар избавит ее от дерзости».

И он протянул руку за тростью с набалдашником из слоновой кости. Только один хороший удар.

Проклятие! Она едва не убила его.

Крики боли разносились далеко по улице. Карета еще не успела остановиться, а Натан уже выпрыгнул на тротуар и бросился вверх по ступенькам. Ужасающие вопли наполнили его сердце страхом за свою Сару. Он до такой степени обезумел, что не сразу сообразил, что это кричал мужчина. Он даже не остановился, чтобы открыть дверь, а влетел сквозь нее. Под натиском его тела дверной переплет с глухим стуком обрушился на голову Генри Уинчестера. Звук падения тяжелого деревянного предмета заглушил громкие крики.

К представшему перед ним зрелищу Натан был совершенно не готов. Ошеломленный увиденным, он застыл на месте. Влетевшие вслед за ним Кейн и сэр Ричардс врезались ему в спину. Кейн тихо застонал, потому что у него возникло ощущение, что он столкнулся с куском стали. Придя в себя, они вышли из-за спины Натана, чтобы посмотреть, что же его так изумило.

Взглянув, они долго не могли осознать происшедшего. В центре просторного холла, скорчившись на полу, лежал Генри Уинчестер. Руками он прикрывал пах и буквально корчился от боли. Когда он повернулся в их сторону лицом, Кейну и сэру Ричардсу удалось заметить, что из носа у него текла кровь.

Натан внимательно разглядывал Сару, стоящую внизу у лестницы. Она была абсолютно спокойна, совершенно цела и невредима и безукоризненно прекрасна.

С ней все было в порядке. Негодяй не добрался до нее. Да, с ней все было в порядке. Пытаясь успокоиться, Натан без конца мысленно повторял это себе.

Но это не помогало. Его руки дрожали. Он подумал, что для того, чтобы окончательно прийти в себя, ему нужно было услышать от нее самой, что с ней все в полном порядке.

– Сара, – прошептал он ее имя так хрипло, что в сумятице, производимой ее дядюшкой, она вряд ли могла расслышать его. Он повторил еще раз:

– Сара! С тобой все в порядке? Он ведь не ударил тебя?

Искреннее страдание, с каким это было сказано, крайне взволновало ее. Глаза ее вмиг наполнились, слезами, и она увидела, что глаза Натана тоже подозрительно блестели. От выражения его лица у нее закололо сердце. Он казался таким испуганным, таким ранимым, таким… любящим.