Гидеон лежал, глядя на маленькую женщину и думая о ночи, которую они провели вместе. Он считал, что знает все о том, что происходит в спальне. И не догадывался, что это может быть так.

Кто бы мог поверить, что одно ее дыхание может глубоко растрогать? Она для него дороже жизни.

Он привык любить легко... Но любить глубоко... это было для него внове.

Она повернулась, одеяло съехало. В отблесках пылающего в камине огня она казалась золотисто-розовой.

Желание снова охватило его.

От утренней свежести она повела нагим плечом. На нежной коже расплывался отвратительный синяк. Гидеон поцеловал ее плечо. Она вздохнула и улыбнулась сквозь сон. Значит, она не чувствует боли. Он снова поцеловал плечо, и она повернулась, откидывая одеяло.

Его взгляду открылась грудь, увенчанная розовым соском. Он легко коснулся его губами. Грудь восхитительна, но сейчас у него другая цель. Гидеон прокладывал дорожку поцелуев по ее телу, опускаясь все ниже, исследуя каждый изгиб. Во сне она потянулась к нему, повернулась, и он достиг своей цели.

Он почувствовал жар и солоноватый вкус женщины. Его женщины. Раньше он не знал, не верил, что такая существует. Та, которая разглядит в мужчине душу, сделав ненужными притворство и уловки. Он припал губами к ее женскому естеству.

– Г-гидеон? – Ее голос звучал удивленно, неуверенно и немного смущенно.

– Доброе утро, любимая, – сказал он и продолжил ласки.

Она задохнулась, но не произнесла ни слова. Свое наслаждение она выражала вскриками, вздохами, тихой дрожью. Конвульсивно сжимая его волосы, она отдавалась блаженству. Когда он довел ее до финала, она, содрогнувшись, вскрикнула. У нее вырвались слова, которых он когда-то страшился и которые теперь жаждал услышать:

– Я люблю тебя.

Пруденс вздохнула. Было чудесное солнечное утро, один из тех дней, когда, казалось, вся Англия улыбается. Она смотрела в окно кареты на зеленые поля, чистые процветающие деревни, покатые холмы.

Она знала, что они с Гидеоном поженятся.

Ей бы парить в облаках от счастья. Но один вопрос мучил ее, постоянно напоминая о себе, словно бальной зуб.

Он действительно хочет жениться на ней?

Он пылает к ней страстью, беспокоится о ней, теперь она это знала. Как она могла этого не знать после полной блаженства ночи? И такого же утра.

Но он в самом деле стремится жениться на ней так, как она хочет стать его женой? И любит ее так, как любит его она?

Потому что он этого еще не сказал. Не сказал простые слова: «Я люблю тебя». Он говорил «хочу», «нужна», но слово «люблю» так и не прозвучало. Он так и не произнес: «Ты выйдешь за меня замуж?»

Он поступит, как подобает благородному человеку? Было его решение жениться очередным порывом спасти ее? Покорностью судьбе?

Если это так, Гидеон не дал ей этого заметить, он великодушен. Но она, вероятно, почувствовала бы это.

Получить только доброту, великодушие, благородство, долг, но не любовь... Нет, она скорее бы умерла.

Он хочет ее и сейчас, она знала это, чувствуя на себе его взгляд. Познание его все еще наполняло ее тело радостной дрожью. Но он не сказал ничего более. Желание и страсть прекрасны, она должна это признать, но ей этого недостаточно.

Настоящая любовь растет и развивается. Именно так любить и быть любимой мечтала она всю свою жизнь.

Она должна знать. Ей нужно спросить его. Но это так трудно. Она снова вздохнула.

– Ты третий раз вздыхаешь за последние несколько минут. Что случилось, Пруденс? – Голос Гидеона звучал нежно и заботливо.

– Мне нужно... нужно кое-что у тебя спросить.

– Да?

– Немного трудно задать этот вопрос, – торопливо сказала она, – после такой ночи... блаженства...

– Вот как, блаженства?

Пруденс почувствовала, что краснеет.

– Да. Но когда в тот день в гостиной у леди Августы ты сказал: «Приди, любимая моя, С тобой вкушу блаженство я», что именно ты имел в виду?

Гидеон молчал, поэтому Пруденс поспешила объяснить:

– Ты великодушно назвал меня своей невестой, когда Филипп публично унизил меня. Ты сказал дедушке, что я – твоя будущая жена... ты взял обязательство... Я знаю, что у тебя благородное сердце, и ты женишься на мне, чтобы защитить меня. Поэтому я не сомневаюсь в твоих намерениях.

Его глаза потемнели.

– Но тогда в Бате ты хотел, чтобы я стала твоей любовницей?

Гидеон пристально посмотрел на нее, и она смущенно поежилась.

– Прости, но мне нужно знать. Все в порядке, если ты решишь... – Совсем не все в порядке, но она отчаянно хотела знать правду. – Мне... просто нужно определиться. Для себя. Я знаю, что это ничего не изменит. Но пожалуйста, скажи мне. – Заметив, что, не чувствуя боли, она выкручивает себе руки, она скромно положила их на колени, как подобает леди.

– Ты закончила, Имп? Она подняла глаза.

– Д-да.

Он взял ее руку в свои ладони. Пруденс приготовилась с достоинством принять правду, какой бы горькой она ни была.

– Во-первых, позволь мне прояснить ситуацию. Я не предлагал тебе стать моей любовницей. Что навело тебя на эту мысль?

– Филипп сказал...

– Мне следовало догадаться, – покачал головой Гидеон. – Я думал, все в прошлом.

Пруденс закусила губу и кивнула:

– Да. Это так. Прости. Я сначала подумала, что ты в очень неопределенной форме делаешь мне предложение. Но он утверждал, что ты, сказав «Приди, любимая моя, с тобой вкушу блаженство я», говорил только о покровительстве. – Ее щеки снова вспыхнули, а тело охватила сладостная дрожь, когда она вспомнила предыдущую ночь. Он подарил ей блаженство, которое она даже не могла вообразить. – Поэтому у меня не было уверенности.

Прикрыв глаза, он опустил лицо в ладони. У него вырвался то ли смех, то ли стон.

– Этим стихотворением, моя любимая, не повеса просил стать тебя его любовницей, а бедный беспомощный глупец, отчаянно влюбившийся в первый и последний раз в жизни, путано сделал первое предложение в жизни.

Пруденс задохнулась. «Влюбившийся в первый и последний раз в жизни? Отчаянно влюбившийся?»

Гидеон покачал головой и сконфуженно улыбнулся.

– Как видишь, я не слишком умею делать предложения – не было практики. Я отчаянно хотел уговорить тебя, но ничего не получалось. Так что пришлось призвать на помощь поэзию. – Он чуть отстранился и провел рукой по волосам. – Господи, я думал, это было романтично!

– Было, конечно, было! – Пруденс снова схватила его руки. – Прости, что я усомнилась в тебе. Просто это...