И после этого сразу же ожил, и ясно образовался Русский вопрос. Всё советское и постсоветское время старательно отрицаемый и тщательно задвигаемый за кулисы государственной жизни, с печальной настойчивостью снова напомнил о себе, и впервые несколько политиков решились громко сказать о нём со страниц своих книг.

И, может быть, отчётливей многих об этом заявил Ю. Поляков, прямо сказавший, что «если от еврейского вопроса, тоже немаловажного, вернуться к вопросу русскому, то совершенно очевидно: Александр III, предвидя грядущие “неслыханные мятежи”, всего лишь хотел поднять самооценку народа-богоносца, сплотив его вокруг династии, чтобы тот помог сохранять стабильность и покой в многоконфессиональной и многоплемённой державе».

Ещё прямей и определённей сказал об этом Егор Холмогоров: «…не забывать Александра III и ориентироваться на него, как на образец, мы просто обязаны. Идеальным в Александре III было сочетание твёрдости настоящего русского самодержца, гибкого живого восприимчивого ума и чёткого понимания национальных интересов России… В его устах знаменитая триада “Православие. Самодержавие. Народность” звучала не как защита обветшавшего прошлого, а как прорыв в будущее».

Как удивительно это читать людям моего поколения, родившимся в годы Великой Отечественной войны… Нам всегда и очень авторитетно втолковывали, что не бывало на Руси царя более реакционного, чем Александр III… И Юрий Поляков вполне согласен с нашим житейским знанием: «После Сталина больше всего наши “прогрессисты” не любят, пожалуй, императора Александра III, хотя с него, вроде бы, надо брать пример: Миротворец, при нём Россия не воевала, он подавил в стране разгул террора, обеспечил бурное развитие экономики. Но у царя был один серьёзный изъян – он не без успеха ввёл в стране моду на всё русское, и сам всегда подчёркивал свою русскость, не по крови, конечно (русской крови в нём почти не было), а по духу, по исторической приверженности.

Этого царю до сих пор не простили. Даже в серии «ЖЗЛ» книга о нём вышла совсем недавно, последней в ряду биографий наших монархов, когда обо всех возможных царях писали, даже про обоих Лжедмитриев и о венценосном младенце Иване Антоновиче.

Думаете, издатели не хотели? Мечтали! Но мне по секрету признались: автора никак не могли сыскать, никто не отважился, опасаясь получить опасный ярлык “черносотенца”, а с ним потом на зарубежные конференции вряд ли позовут, да и с диссертацией намучишься».

Вот такое суждение, и с ним, пожалуй, не поспоришь. Конечно, к здравой оценке трудов царя-русофила и всего русского вопроса наши соотечественники пытались обращаться и много раньше дней сегодняшних. И, например, ещё в 1950-е и 1960-е годы известный советский хозяйственник (создатель краснодарского чая) Устим Штейман рискованно мог «пошутить» на эту тему, говоря, что лично он сам очень любит «широчайшую демократию при жесточайшей диктатуре».

Ну, что к этому добавишь… Александр III действительно понимал русское самодержавие как очень твёрдую власть, проводящую преобразования, не допуская анархии и разворовывания страны. А народность и демократия в его понимании – это всемерное развитие национального хозяйства, национальной культуры и национальной Веры.

Входил ли он при этом в резкое противоречие с другим великим преобразователем Петром I? Холмогоров говорит, что «Пётр двигал Россию вперёд, уводя её всё дальше от самой себя. Александр тут поступил наоборот. Во всех областях жизни его эпоха – слишком короткая, к сожалению, была временем поиска и обретения своего. Это своё Царь-Хозяин и его соратники искали и укрепляли везде. От строительства заводов и фабрик до строительства церквей, и от создания Транссиба до научных вопросов».

Иван Цветаев, отец известной поэтессы и первый директор Музея изящных искусств, с немалым удивлением писал: «Особые симпатии Государя к науке отечественной истории, русской археологии и истории искусств всем известны, как известно всем образованным людям и то, что Государь при всех своих многосложных трудах находил время быть действительным председателем Инспекторского русского исторического общества и лично участвовал в его заседаниях».

Излишне напоминать о том, как любил и ценил Царь-Хозяин русскую литературу, и особенно произведения Ф. М. Достоевского. Не без оснований наши современные исследователи говорят об их огромном духовном влиянии на Государя. Очевидно, это и действительно так. Царь-Хозяин перенёс своё главное внимание с внешнеполитических событий на внутреннее развитие страны, при котором опора на простые и добрые свойства национальной души и национального характера была очень важна.

И сегодня мы можем признавать, что Царю-Хозяину «удалось доказать, сколь много может достичь страна, когда сосредотачивается на внутреннем росте. Она развивалась, сделав обеспечение мира средством, а не целью». Сегодня вот так размышляет известный публицист Егор Холмогоров.

Но в наши дни у него много сторонников. Сейчас неуклонно проясняется понимание того, что Александр III в своё время наилучшим (вечным!) образом выразил национальную идею России – как заботливое обустройство дарованных ей Богом бескрайних прекрасных пространств Империи; больше ничего не нужно искать и присовокуплять, её главная задача – это разумное обживание своей собственной русской земли.

Многие сегодняшние политологи не без удивления говорят, что в XX веке наша страна, казалось бы, бесконечно удалилась от этого идеала. И вот минули полтора столетия, и многое в реалиях и замыслах начинает оборачиваться к давно оставленному идеалу. И любовное внимание к своей несчастливой земле, и тревога за её будущее, и идеал царя-русофила сегодня представляются нам уже в какой-то мере актуальными и достойными самых серьёзных и искренних размышлений.

Давно, ещё в самом начале прошлого столетия, Л. А. Тихомиров считал христианскую монархию самым желанным для России способом государственного устройства и заявлял, что, кто служит Царю, тот тем самым служит Богу!

Казалось бы, кто об этом смеет всерьёз думать сегодня? Но вот через сто лет после Тихомирова наш современный философ В. Н. Тростников говорит: «Нынче, когда, отменив философский материализм, нас вводят в “рыночные отношения” и пытаются сделать житейскими материалистами, у нас возникает тоска по бескорыстному и самоотверженному поведению, которое подняло бы нас над нашей животной природой, и эта тоска пробуждает в нас интерес и симпатию к монархии, безотносительно к мысли об её восстановлении. Эта ностальгия по мере того, как навязываемое нам потребительское существование будет становиться для нас всё более отвратительным, в какой-то момент сможет привести к тому, что такая мысль у нас появится».

Уважаемый читатель, не станем спорить с философом, педагогом и политологом, а попробуем сами ещё раз всмотреться в нашу сегодняшнюю жизнь и попытаемся ответить на вопрос: соответствует ли эта жизнь искомому нами идеалу? Отвечает ли она принципам громко заявляемого сегодня «патриотизма»? И надобен ли сегодня России по-русски мыслящий Царь-Хозяин? Может быть, нашей государственной системе всё-таки нужна какая-то Центральная Верховная Власть, которая сведёт воедино разумные политические воли правящих сил