Эдуард, заорав, бросился к двери, но его повалили на пол и скрутили. Матильда с легкостью взяла на руки трясущегося Пиноккио и повернулась к Аде:

– Мне доставило большое удовольствие сыграть роль умирающей. Я же говорила вам, дорогая, что когда-то мечтала о славе Греты Гарбо и Марлен Дитрих и даже брала уроки сценического мастерства у Михаила Чехова.

– Завещание... – прошептала Ада. – Оно фальшивое?

– Именно так, – ответила, поджав губы, Матильда. – Однако вы с большим успехом начали разыгрывать написанные для вас роли. Мы знали, что вы решитесь на убийство, стоит мне завещать вам все свои капиталы. Кстати, у меня имеется два сына и три дочери, одиннадцать внуков и три правнука – так что вам, дорогие мои, в любом случае ничего бы не досталось из моих миллионов.

– Мерзкая стерва! – задыхаясь, крикнула Ада. Полицейские защелкивали у нее на запястьях наручники. – Скажи, кто организовал все это?

– Я! – услышала Ада знакомый голос и увидела Софью, вышедшую из спальни.

Ада покачнулась.

– Ты? Но ты мертва...

– Как видишь, нет.

– Но за что? – завопила Ада.

– За смерть бабушки, – жестко ответила Софья.

– Я не причастен к попытке убийства, это она меня подбила! – рыдал красавец Эдуард. – Занесите в протокол: Ада принудила меня подсыпать отраву в кофе старухи...

– Хм, а твой любимый валит всю вину на тебя... – заметила Софья. – Тебе представится возможность подумать обо всем в тюрьме, сестра.

– Софья, не бросай меня! – закричала Ада, которую уводили полицейские.

Софья ответила:

– Можешь рассчитывать на мою помощь – я, в отличие от тебя, Ада, оплачу самого ловкого адвоката, но и он, уверена, не спасет тебя от многих лет тюремного заключения.

* * *

– Госпожа Ноготкофф-Оболенская, мы чрезвычайно признательны вам за помощь в задержании опасных международных преступников, – произнес агент Интерпола Джузеппе Ларуччо. – Карл Новак дал показания, которые полностью совпадают с информацией, полученной от Эстеллы фон Лаутербах, Майкла Барроуза, то есть Себастьяна Хоупа, и княгини Луизы-Авроры. Ваша сестра и ее любовник, пытавшиеся убить мадам Матильду Эстергази, тоже получат по заслугам. С вас полностью сняты обвинения в причастности к ограблению музея в Эльпараисо.

Агент Интерпола смолк. Софья спросила его:

– А как же быть с Раулем Бартарьегой?

– Он находится вне пределов нашей компетенции, – вздохнув, пояснил Ларуччо. – Маршал Бартарьега, президент республики Коста-Бьянка, пришедший к власти в результате путча пару лет назад, вряд ли понесет наказание за содеянное. Вы же понимаете, госпожа Ноготкофф-Оболенская, что, невзирая на факты, свидетельствующие о его непосредственной причастности к вашему незаконному осуждению, покрытию истинных преступников и, вполне возможно, к ряду иных преступлений, маршал – глава государства, и Коста-Бьянка никогда не выдаст его Интерполу, будет отметать любые требования. Да, всем известно, что во многих латиноамериканских государствах у власти находятся люди, чьи руки по локоть в крови, но, покуда они лояльны по отношению к Америке и Европе, никто не привлечет их к юридической ответственности. Кроме того, Коста-Бьянка поставляет на международный рынок нефть, газ, изумруды и прочие полезные ископаемые. Никто в мире не желает обострения отношений с режимом Бартарьеги.

– Выходит, что он уйдет от ответственности? – спросила Софья. – Ведь именно Бартарьега, в то время министр внутренних дел Коста-Бьянки, обрек меня на пожизненное тюремное заключение, отлично зная, что я невиновна. По его приказу был убит отец моего мужа, комиссар полиции, доложивший министру о своих сомнениях и назвавший имена подлинных преступников, а также его жена и дочь, погибли другие люди...

– Что поделать... – развел руками агент Интерпола. – Но благодаря вашим смелым действиям другие преступники арестованы. Боюсь только, что пересмотра вашего дела в Коста-Бьянке не будет. Бартарьега не допустит этого, ведь иначе ему придется признать собственную вину. Советую вам, княжна, забыть о произошедшем и начать новую жизнь.

Забыть о произошедшем! Рауль Бартарьега останется безнаказанным, и ей предлагается забыть об этом?

Софья вернулась в отель, где ее встретили Макс и Роза.

– Наша миссия закончена, – целуя жену, сказал Макс. – Преступники сознались и будут покараны, с тебя сняты все обвинения...

– Как бы не так! – воскликнула Роза. – Сатрап Бартарьега по-прежнему правит на моей любимой родине! Все знают, что он убийца, вор и обманщик, но никто не хочет заявить об этом вслух. Он утопил Коста-Бьянку в крови!

– Да, Роза, – кивнул Макс, – Рауль Бартарьега – безжалостный диктатор. Но что ты предлагаешь? Как мы можем наказать его? Он ни за что не сознается в причастности к ограблению музея, ему наплевать на показания сообщников.

– Такого, как Рауль Бартарьега, может свалить только одно – революция! – заявила Роза.

Софья, на секунду задумавшись, сказала:

– А ведь ты права! Совершить в Коста-Бьянке революцию всегда было твоей мечтой, ведь так?

– Неужели ты... – начала Роза.

Макс перебил ее:

– Софья, это безумие! Одно дело изловить нескольких мерзавцев, готовых пойти на преступление ради наживы, а совсем другое – свалить могущественного диктатора, безраздельно правящего в Коста-Бьянке, которому подчиняется армия, тайная полиция, отряды киллеров!

– Отчего же? – ответила Софья. – Все боятся Рауля Бартарьегу, а он боится потерять власть! Его режим не так уж и прочен! У нас есть четыре с половиной миллиона. Для начала, пожалуй, хватит. Мы возвращаемся в Коста-Бьянку, чтобы...

– Чтобы организовать в стране прелестную небольшую революцию! – заключила Роза.

* * *

Маршал Рауль Бартарьега прошелся по кабинету и взглянул на собственный портрет, украшавший одну из стен – в белой парадной форме, с темно-зеленой муаровой лентой и золотой цепью, орденом Изумрудного Кондора, высшей наградой республики. Он добился всего, о чем мечтал.

Рауль появился на свет в деревушке у океана. Отец работал на кофейных плантациях, где гнул спину по пятнадцать, а иногда и шестнадцать часов в день, мать батрачила на владельца изумрудной шахты, проводя все время в прачечной, среди облаков белесого пара и шумных стиральных машин.

Несколько раз, пользуясь отсутствием хозяев (те часто покидали свое поместье, посещая столицу или отправляясь в заграничные вояжи), мать брала маленького Рауля с собой. Ему было велено играть во дворе, но он украдкой пробирался в особняк. Мальчик не мог понять, почему все это великолепие – обитая бархатом мебель, картины в золоченых рамах, фарфоровые сервизы в стеклянных шкафах – принадлежит кому-то другому, а не его родителям. У хозяев имелся сын, ровесник Рауля, изнеженный барчук, за которым ходили два гувернера и две гувернантки, исполнявшие любой его каприз. Исподтишка наблюдая за хозяйским сынком, Рауль с завистью думал о том, что у того имеется все, чего только можно возжелать.