Пилсудский почувствовал, что теряет контроль над внешней политикой, которую он, наряду с военной областью, начинал считать своей вотчиной. Так, при назначении Скирмунта министром иностранных дел он прямо предупреждал его, чтобы все шаги в отношении Литвы и России были обязательно согласованы с ним. Усиленно запугивая страну угрозой неминуемого реванша со стороны Германии и России, этих изгоев мировой политики в первой половине 1920-х годов, он сумел спровоцировать в начале июня отставку кабинета Пониковского, положив начало одному из самых длительных правительственных кризисов в межвоенной Польше.

В его ходе Пилсудский еще раз показал, что является серьезным политическим игроком, с которым должны считаться оппоненты, и что он не позволит сформировать правительство, которое не получит его одобрения. С этой целью им было умело использовано не совсем четко сформулированное положение малой конституции, гласившее, что «начальник государства назначает правительство в полном составе по согласованию с сеймом». Его конфликт с сеймом по вопросу о компетенциях подтвердил, что ученый совет Ягеллонского университета не ошибся, присвоив ему в 1921 году звание почетного доктора права. Дело дошло даже до постановки вопроса о вынесении Пилсудскому вотума недоверия, но большинство депутатов сейма посчитали такой выход из кризиса слишком опасным. Лишь в конце июля стороны конфликта согласились на формирование нового внепарламентского правительства с малоизвестным в политических кругах профессором права, ректором Ягеллонского университета Юлианом Новаком, кандидатуру которого предложил начальник государства. На его долю выпало проведение парламентских выборов в сейм первого созыва в ноябре 1922 года. Министром иностранных дел стал по настоянию Пилсудского профессор Габриэль Нарутович, оставивший в 1918 году свою кафедру в Швейцарии ради службы родине. Пилсудский, соглашаясь на назначение Новака главой правительства, выразил настойчивое желание, чтобы все вопросы внешней политики обязательно с ним согласовывались. Военным министром остался Соснковский. Таким образом, начальник государства опять взял под свой контроль армию и внешнюю политику.

Планируя уход в тень с политического Олимпа, Пилсудский вовсе не видел себя в роли пенсионера, отставного спасителя родины. В распоряжении исследователей нет никаких свидетельств того, что он уже в это время подумывал о возвращении к власти в будущем с помощью государственного переворота. Несомненно одно: он намеревался и далее влиять на текущую политику, используя неминуемые промахи правительств и сеймовых коалиций во внутренней и внешней политике и не неся при этом никакой ответственности за происходящее. И делать это он намеревался не как частное лицо, а как моральный лидер большой группы людей, своей борьбой за независимость Польши завоевавших право иметь собственное мнение относительно того, что хорошо для их отчизны, а теперь, в независимой республике, все больше оказывавшихся на обочине жизни.

В 1922 году произошло несколько событий, свидетельствовавших о том, что пилсудчики, или, как еще их называли, бельведерский лагерь, начали процесс организационной консолидации. Его представители стали издавать еженедельник «Глос» и ежемесячный теоретический журнал «Дрога»; бывшими членами Польской военной организации была создана Польская организация свободы (их польские аббревиатуры выглядят одинаково – POW). В начале августа 1922 года в Кракове состоялся I съезд легионеров с участием 2 500 человек. Самое активное участие во всех его мероприятиях принял Пилсудский. В своем импровизированном выступлении он напомнил участникам съезда (и стране) о мотивах своих судьбоносных решений периода войны, естественно, тех, которые должны были продемонстрировать его независимость от австрийцев и немцев, а также поделился своими размышлениями об особой роли людей, на долю которых выпала обязанность вести других. У собравшихся не могло возникнуть ни малейших сомнений, что таким вождем в Польше был только Пилсудский. Съезд заявил о своей безоговорочной поддержке его прошлой и текущей деятельности. Было решено создать Союз обществ легионеров и объединиться с Польской организацией свободы. Съезд и сопутствующие ему мероприятия показали, что скрепами формирующегося лагеря маршал решил сделать историю, память о фронтовом братстве и свою миссию вождя.

Ноябрьские 1922 года выборы в сейм и сенат подтвердили в главных чертах расстановку сил, существовавшую в Учредительном сейме. Относительное большинство депутатских мест вновь досталось правым польским партиям, за которых проголосовало около 30 процентов избирателей, центристов и левых поддержали примерно по 25 процентов пришедших к избирательным урнам, 22 процента отдали свои голоса партиям национальных меньшинств. Таким образом, ни один из политических лагерей, не говоря уже об отдельной партии, не мог сформировать правительства. Польша на очередные пять лет была обречена на коалиционные или внепарламентские кабинеты.

Как и следовало ожидать, Пилсудский отказался баллотироваться в президенты, хотя большинство парламентариев готовы были проголосовать за него. При существующей расстановке политических сил у него не было ни малейших надежд на то, что на этом посту он сможет играть сколько-нибудь самостоятельную политическую роль. А на меньшее он не был согласен. Человек, не без оснований считавший себя одним из главных творцов независимого польского государства, не желал становиться заложником политических игр и комбинаций, тем более что тон работе парламента по-прежнему задавала его правая сторона.

9 декабря 1922 года на совместном заседании сейма и сената в пятом туре голосования был избран первый президент Польши. Им стал Габриэль Нарутович, поддержанный левыми и частично центристскими фракциями, а также депутатами от национальных меньшинств. Пилсудский же считал более предпочтительной на пост президента кандидатуру Станислава Войцеховского, чего не скрывал от Нарутовича. Но швейцарский профессор на свою беду решил баллотироваться. Правые, демонстративно выдвинувшие кандидатуру крупного землевладельца графа Мауриция Замойского, проиграли. Опасаясь сохранения сложившегося левоцентристского блока, поддерживаемого партиями национальных меньшинств, который мог сформировать устойчивое правительство, правые развернули мощнейшую пропагандистскую кампанию, формально направленную против президента, а на деле – на раскол коалиции.

Особого накала страсти достигли 11 декабря, в день приведения Нарутовича к присяге. Были организованы массовые демонстрации его противников; открытый экипаж, в котором новоизбранный президент направлялся на улицу Вейскую, забрасывали комьями грязного снега, один из которых угодил ему в лицо. Несколько демонстрантов с дубинками в руках вскочили на подножку президентского экипажа. Собравшаяся на площади Трех крестов толпа противников Нарутовича пыталась воспрепятствовать проходу депутатов и сенаторов в здание парламента. А полиция удивительным образом бездействовала.

Конечно же эти демонстрации не имели стихийного характера; руководивший ими центр находился в правлении организации «Розвуй», а заправляли всем депутаты сейма Роман Ильский и все тот же Тадеуш Дымовский. Как уже упоминалось выше, последний тесно сотрудничал со II отделом польского Генштаба или «экспларитурой» – польской военной разведкой, в которой безраздельно заправляли пилсудчики. Он всегда оказывался инициатором провокаций, якобы выгодных правым, а на деле служащих интересам Пилсудского. Да и среди высокопоставленных чинов варшавской полиции было немало агентов «двойки».