тут же ввязывалась в драку или выяснение отношений. Впрочем, во всех таких случаях ее выручало крепкое, совсем не девичье телосложение. Неприятности слагались в общую кипу внутри нее, ожидая момента и тлея понемногу. Родителей своих Наташа не видела, знала лишь, что мать умерла в лагерях и вела не самую праведную жизнь. Друзей у девочки никогда получалось приобрести, дети не водились с «заячьей губой», да и молчать она умела, но лишь снаружи.

Однажды, пышногрудая приятельница-лаборантка из вагонного депо, пригласила Наташу в кино, обещая познакомить с «кое-кем». Там, у кассы, случилась ее первая, настоящая встреча с парнем. Хотя на макушке «парня» уже поблескивала плешь, а скрупулезность с экономностью показались ей тогда, незначимыми, впрочем, как и его внимание. Но, ведь ухажер купил ей билет, пусть и самый дешевый, и с ней случилось настоящее свидание. Целую неделю после, не могла она спокойно уснуть, мысли заполняли тревожной теплотой. Не зная, как себя поставить, что делать и говорить в таких случаях, Наташа даже к гадалке сходила. Только кофейная гуща показала кипу новых неприятностей. А еще через неделю, она узнала, что знакомство ее состоялось лишь по той причине, что тот самый «кое-кто» не имел места, где жить и прописаться, и по совету общих знакомых решил претендовать на руку и сердце владелицы комнаты в общежитии, что выдало государство сироте. Так, Наташа связала свою судьбу с человеком. Жизнь налаживалась, а время замерло.

«Кто без греха? Можно и промолчать, а вдруг у нас получится?» — часто размышляла, возвращаясь домой.

Одни зимним днем, когда отпустили с работы пораньше, застала она в своей комнате ту самую, пышногрудую. Последовала, драка, шум, фингалы и порванная одежда. Полуголая приятельница, выбегающая на мороз, разбитые стекла с вылетающим чемоданом, все это было, все Наташа поняла. Глубоко в душе начертила себе запрет на доверие, на искренность к людям, но не смогла, как обычно, задавить обиду.

После переживаний, с рыданием и одиночеством, решила мстить. Обоим, всему миру, самому небу!

Годы тянулись, на работу она ходила как ни в чем не бывало. В депо, сторонилась от двери с надписью Лаборатория, где среди склянок и химических реактивов обитала ненавистная разлучница.

От безделья научилась Наташа курить и вечерами, слушать местные сплетни старух на скамейке. Привыкнув к ней, старухи попросили помочь, отнести передачку, болящей подруге, что жила на окраине. Давненько не делала она добра, потому согласилась без лишних вопросов.

На следующий же вечер, с полной сумкой продуктов прибыла Натаха к ветхому деревянному крыльцу, и облезлой краской на ставнях.

Постучалась трижды в покосившуюся от старости дверь, никто не ответил. Выждав немного, снова постучалась и вновь прислушалась к тишине. За окошком колыхнулась занавеска и показалась аккуратная седая голова в сияющем чистотой платочке.

— Сейчас, подождите, иду, иду, — глухо послышалось из-за окна.

После долгих шаркающих звуков, дверь отворилась. За порогом стояла низенькая, худая старушонка, халат ее облепили вышивки с котами, прыгающие за клубком, валяющиеся на спине, играющие и спящие. Лицо же ее хорошо сохранилось и морщины лишь слегка намекали на почтенный возраст. А больше глаза под толстыми линзами очков приветливо улыбались.

— Добрый день, я с передачкой к вам, от… — оттарабанила Натаха.

Старушка перебила:

— Знаю, знаю, проходи милая, проходи.

Наташа протиснулась в домик, склонив голову под узким входом. Что-то сразу потеплело в ней от доброго и ласкового приветствия.

В комнатке лилось тихое мурлыканье кота на печи, над столом висела картина с рекой, разноцветный половичек вел в дальнюю комнатку, из которой выглядывала стена, увешенная большими и маленькими иконами.

Наташка уселась за стол и принялась выкладывать содержимое сумки, крупы, хлеб, яблоки, что купила сегодня на рынке.

— Слава Богу, помогают люди, спаси их Христос! Сама я теперь и до магазина не дойду, а про огород уж и молчу — старушка поставила чашки с горячим чаем и уселась напротив, разглядывая гостью.

Выложив гостинцы, Наташка, не зная о чем спросить, молча принялась потягивать ароматный травяной кипяток.

— Одну историю я тебе сейчас расскажу, но ты милая вспомни ее, если сможешь, в нужный момент.

— Жил на земле человек, и имел много всего. Жилье небольшое, но собственное, работу неплохую, силу имел большую, да и честность великую, даже болезнь получил, что не каждому дается. Но, все хотел большего. Тянулся к вредному для души, роптал, жаловался на свою силищу, мешала она ему, хотел как все, слабым стать. О работе мечтал полегче и покрасивее, да и болезнь надоела ужас как. Обижался тот человек на всех, даже на самого Бога. А не знал, что будь у него другая жизнь, испортился бы. Погубил и свою душу, и других. Не работай он так тяжело, тратил бы силушку на зло. Денег дай ему побольше? Превратился бы в скрягу. Красоты добавить чуток и болезнь убрать? Блудил бы как последний. Потому и оставил ему Господь лишь тягу к честности да справедливости. Но и здесь с умом нужен подход! В какие условия поставлен в тех и живи, пока не увидишь, что подана свыше, причина для изменения этих обстоятельств.

Так-то Наташенька, такой был тот человек. — старушка склонила голову.

— Не поменялся бы, попал прямиком в преисподнюю, а ведь для его души все условия были созданы, нужно лишь идти по расстеленной дорожке и потерпеть.

— Наташа смотрела в упор на опущенные глаза старушки. Она что-то недоговаривала или стеснялась рассказать всю историю целиком:

— А что бабушка, разве преисподняя есть?

— Есть милая, у многих она уже здесь, в сердце, — ответила бабушка, и добавила, — по краю ходим. Сами не знаем, как опасно, — и покачала головой, не поднимая глаз.

— И что же там? В котлах варят народ? Как в сказках? — Наташка перекосила шрам на губе в попытке ухмыльнуться.

Бабушка посмотрела ей в глаза и ответила: