няню, а частного детектива, чтобы следил за Меган – я теперь вечно не знаю, где она и что делает.

– Или ясновидящую, – добавила Дженнифер. – Чтобы прочитать мысли Ридли. Тебе так повезло, Лекси, у тебя болтливая дочка. Я из своего сына не могу вытащить ничего, кроме ворчания – типичный мальчик.

– Это лучшее, что вы можете придумать? Потратить бабки на слежку за своими детьми? – усомнился Джейк. – Если бы я выиграл в лотерею, я бы намного больше повеселился, тратя выигрыш.

– Полагаю, ты бы купил Lamborghini и яхту, – сказал Фред с улыбкой.

– Однозначно, – просиял Джейк. – А ты?

– Дом побольше. Если точнее, несколько домов побольше. Один здесь, один в Лондоне.

– На юге Франции, – присоединилась Дженнифер.

– В Калифорнии, – добавила Карла.

– А как насчет тебя, Патрик? Ты бы инвестировал в недвижимость? – Лекси не могла устоять и не бросить ему вызов. Устоять при всем, что она знала. У Патрика уже было много недвижимости, большая часть которой не была пригодна даже для содержания животных. Тем вечером Лекси сложно было сидеть за одним столом с Патриком, кормить его. Учитывая ее подозрения. Теперь она прекрасно знала, что он сдавал трущобы – ее с Тома расследование обнаружило это. Она ждала еще один кусочек информации, чтобы узнать, был ли он тем самым арендодателем. Тем, кто убил Ревеку и Бенке. Она должна была узнать точно на следующей неделе. Все должно было поменяться на следующей неделе.

– Может быть, – сказал Патрик и зевнул. Похоже, ему было скучно.

– Или, может, ты бы усовершенствовал те помещения, которыми уже владеешь? – с надеждой и отчаянием спросила она. Часть ее хотела, чтобы шоу продолжалось. Они все так долго дружили. Если бы они не были друзьями, что бы с ними стало?

– О нет, точно не это, – со смешком сказал он. Его большой живот, результат множества щедрых рабочих обедов, затрясся. – Не хочу разбаловать жильцов.

Лекси затошнило.

– Думаю, я бы отправила Ридли в какую-то элитную старшую школу. В Мальборо или Итон, – встряла Дженнифер.

Джейк оживленно перенял эстафету:

– Я бы хотел, чтобы во всех моих владениях были бассейны. И я бы летал только первым классом.

– Я бы одевалась исключительно в дизайнерскую одежду, даже когда делала бы дела по дому, – сказала Карла.

– Ты не делаешь дел по дому, – пробормотал Патрик. – У нас есть уборщица.

– Разве никто из вас не сделал бы с деньгами ничего хорошего?

Пять пар глаз уставились на Лекси, задавшую вопрос.

– Хорошего? – хором переспросили они.

– Пожертвовать на благотворительность? Создать трасты или фонды?

– О да, да, конечно, – поспешили они заверить ее.

– Я просто говорю, что было бы отлично себя избаловать, знаете, по полной, – сказала Карла. Патрик выглядел раздраженным. Насколько понимала Лекси, он и так отлично справлялся с балованием своей жены. Эта женщина могла быть такой жадной. Она хотя бы представляла себе, как жили другие, чтобы она могла ходить в туфлях от Jimmy Choo, чтобы ее муж мог растолстеть? Конечно нет. Лекси надеялась, что нет. Если Карла знала о состоянии его зданий, это было бы слишком. Это было бы невыносимо.

– Я бы купил очень приличные часы на каждый день недели, – сказал Джейк. – Знаете, Patek Philippe для понедельника, Chopard для вторника, Rolex для среды…

– Ой, ради бога, мужик, повзрослей, – раздраженно сказал Патрик.

Лекси и Джейк удивленно повернулись к нему, другие же опустили глаза в свои тарелки. Лекси почувствовала что-то в воздухе, прохладу.

– Завязывайте с этим дерьмом. У меня от этого трепа про выигрыши в лотерею болит голова. В этом мире деньги не так делаются. Нужно пахать.

– Патрик, лотерея – это просто небольшое развлечение, – сказала Лекси, надеясь, что ее тон прозвучал примирительно.

– Это низко, – агрессивно пробормотал он. У Лекси волоски на теле протестующе вздыбились. Низко? И это он говорит? Она хотела отвесить ему пощечину. Но она также хотела сохранить то, что было за этим столом. Пятнадцать лет дружбы.

– Это всего пара фунтов, зачем ты из-за этого наводишь шумиху? – Джейк спросил со смешком, который, вероятно, должен был прозвучать успокаивающе, но получился слегка настойчивым.

Патрику будто стало неудобно, он поерзал на стуле, подергал воротник, словно ему жал галстук, хотя на нем даже не было галстука.

– Дело не в деньгах, конечно не в деньгах.

Он замолчал, а потом добавил:

– Дело в том, что это говорит.

– Что это говорит?

– О нас.

Все избегали встречаться взглядами. Лекси подумала о том, чтобы предложить подать пудинг или еще по напитку, но не потрудилась.

– И что конкретно говорит о нас покупка лотерейных билетов? – с вызовом спросил Джейк. Он сохранил улыбку, но она не доходила до его глаз.

– Ну же, ты знаешь, о чем я.

– Я правда не знаю.

– Это для неудачников. Даже победители – неудачники, – усмехнулся Патрик. – Ты знаешь, как это случается. Кто-то выигрывает огромную кучу денег, и они покупают большой дом или два, дорогие машины – как раз, как ты описывал. Они снюхивают целое состояние, летают на роскошный отдых – и меньше чем через несколько лет снова ездят на автобусе, живут в арендованном доме. Они не могут это провернуть, эти люди.

– Эти люди?

– И грустная часть в том, что они не так счастливы, как раньше, потому что вкусили роскошную жизнь, увидели, как живет другая половина, – Патрик потянулся к бутылке виски, которую мама Лекси подарила Джейку на день рождения. Патрик налил себе щедрую порцию. Потом, с какой-то горечью, он добавил:

– Выигрывают всегда не те. Статистически, у них шансы лучше, потому что именно бездельники и нахлебники покупают билеты.

– Кто теперь говорит «нахлебники»? – фыркнул Джейк.

– Я только что сказал, – серьезно ответил Патрик. – Такая пустая трата. Эти люди не привыкли иметь деньги, они не знают, как с ними справляться. Как инвестировать, как тратить, как беречь, что важнее всего. Неудачники.

– Ну, мечтатели, – предложила Лекси.

Джейк рассмеялся. Это был натянутый, излишне драматичный смех.

– Если ты так думаешь, почему ты играл в лотерею пятнадцать лет подряд?

– Чтобы тебе подыграть, – холодно улыбнулся Патрик. – Тебе, похоже, нравится. Тебе нравится встряска, – он сделал паузу на слове «встряска», сказанном насмешливым, ироничным тоном.

– Ну, тебе больше не нужно быть частью синдиката, – сказала Лекси. – Ты не обязан.

– Ладно. Я не хочу портить веселье, но…

– Но?

– Мы больше не будем участвовать.

– Ладно, – Лекси кивнула. Она почувствовала, как по груди и шее поднимается трепет стыда – она надеялась, что он не доберется до лица. Она не совсем понимала, почему ей стыдно. Из-за чего-то неуловимого. Она неожиданно почувствовала себя обвиняемой. Обвиняемой в