— Что ж, мистер Эрл, позвольте откланяться. Это мы забираем, ну а ваша доля там, еще отольете. Эй, вырубите этих на полчасика.

Громила держит меня так, что мне не двинуться. И второй рукой достает из кармана кастет. Сбоку шум, я и англичанин одновременно оборачиваемся. Ну и дела!

Дохляк каким-то образом перехватывает у второго британца уже опускающуюся руку с кастетом, сам выскальзывает в сторону, затем будто ныряет ему под руку, не освобождая захват. И англичанин, неестественно вывернув локоть, ныряет вперед, с размаху впечатываясь головой в забор.[29]

— Чиф, он мне руку сломал! Ааа!

Британец, который держал меня, бьет кастетом. Очень больно, и чувствую, как течет кровь — но сознания не теряю, удар пошел чуть вскользь. Посчитав меня безопасным, англичанин бросается на «студента», замахиваясь кастетом — и сам налетает на удар ногой, причем в бок, теряет равновесие, взмахивает руками — и тоже попадает в захват, а затем словно делает сальто-мортале, переворачиваясь в воздухе через голову и с силой падая на спину. Черт, я, как рассказывал, занимался боксом, видел также и борцов, но это было что-то совершенно не похожее! Ведь русский был меньше ростом и как минимум вдвое легче любого из британцев!

Третий англичанин выхватил нож. И немного замешкался, наверное, ожидая, что встанет кто-то из его напарников. Тем самым дал русскому секунду сунуть руку за пазуху и достать две короткие дубинки, соединенные цепочкой — я видел это оружие иногда у русских патрульных, но еще никогда в действии. Теперь увидел, и это было страшно.

Спросите, с чего я сам не вмешался? А если бы меня ткнули ножом? По здравом размышлении, я сделал все, что хотел — и останусь в прибыли, независимо от того, кто победит, так зачем рисковать? Хотя, если победит англичанин, он в злобе и меня может… Помочь русскому или лучше убежать, пока обоим не до меня?

Я не успел выбрать, все кончилось быстрее. Британец явно был опытным уличным бойцом, нож легко порхал в его руке, готовый ужалить с любой стороны. Но русская дубинка крутилась перед ним как пропеллер, не обойти. Англичанин на миг остановился, примериваясь, и это была его ошибка. Коварство странного русского оружия было в том, что оно могло резко менять дистанцию поражения, при переводе из вращения в удар вперед, на вытянутой руке, достать цель как метровый клинок. А скорость полета конца дальней дубинки была такой, что трудно уследить глазом, не отклониться. Один удар, англичанину в лоб — нокаут.

— Хулиганье, — сказал «студент», поднимая свой мешок. — Сдать бы их куда надо, так ведь там ненужные вопросы будут задавать? Так что делаем ноги, товарищ, или мистер, как вас там? Да, ваша фляга…

— Не надо! — поспешно говорю я. — Пусть у них останется!

Студент посмотрел на меня недоуменно, затем ухмыльнулся, поняв. Двое англичан, похоже, действительно были вырублены, третий же, со сломанной рукой, явно прикидывался ветошью, стараясь не обратить на себя наше внимание. Подхожу и с силой пинаю его под ребра, и еще раз — чтоб впредь знали, как бить боксом беззащитных прохожих.

— А флягу оставьте себе, коль уж я обещал! Джентльмен, в отличие от вас, всегда держит свое слово!

Да, хорош бы я был, если б попытался дать этому русскому по башке за свои часы! А ведь на вид дохляк дохляком, где так драться научился?

— Ты, случаем, не «песец»?

— Так я на фронте в батальонной разведке служил. И привык, где силы не хватает, выручает ловкость и нож. А здесь Афродита меня пристроила на русбой, полгода уже изучаю. Если уж я при ней для разных поручений.

— И каких же, если не секрет?

— Секрет, простите. Афродита узнает, что разболтал, голову оторвет.

Да, все больше убеждаюсь, что тут мафия, как у нас в Чикаго. А Стерва — это не меньше чем русский Аль Капоне в юбке. И этот русский… нет, китаезы тоже мелкие и поначалу кажутся все на одно лицо — но с ними я как-то справлялся. Потому что они, несмотря на их азиатскую чуждость, были для меня насквозь видны и предсказуемы: обмануть, украсть, дать по башке и сделать ноги — а, увидев силу, покорно сделать, как скажут, если только к ним не поворачиваться спиной. Русские тоже так могут, как те морды, что меня тогда опоили — но могут и играть честно даже там, где это им ну совершенно невыгодно. И заранее понять, когда они обманут, а когда будут соблюдать правила, решительно невозможно.

И тут слышу сзади грохот взрыва. Мы уже ушли от того места довольно далеко — но обернувшись, я вижу густой черный дым, поднимающийся к небу, и даже отсветы пламени — днем! Горит сильно и ярко!

— Ну, ни фига се! — озабоченно говорит русский. — Ваша фляжка, товарищ-мистер!

Я представляю, что было бы, останься это у меня в кармане, и мне делается страшно. Металлический сосудик кажется раскаленным, хочется скорее от него избавиться!

— Слушай, проведи меня скорее, где суда под разгрузкой стоят!

На «Артемисе» ждут, сговорено заранее.

И если это взорвется в море по пути в Штаты — сожалею, парни, но это будут ваши проблемы.

Воет сирена, все вокруг куда-то бегут. Дым стал гуще, там явно разгорается большой пожар. Что же за гадость придумали русские, если даже в маленькой фляжке такая энергия? Ничего, очень скоро наши умники тоже это узнают, и на наших верфях будут строить точно такие же суперподлодки! Вам, русские, надо было продать или уступить нам свои секреты, тоже не остались бы в накладе, что-то бы от нас получили — всяко больше, чем несколько ящиков женских тряпок!

А мне за этот успех награду дадут или следующий чин? Да и если просто в послужном списке отметят, хорошая репутация в глазах руководства тоже многого стоит!

Вот только в русский госпиталь я все же попал. Четыре дня сидел в гостинице безвылазно, пока не узнал от Хильды, что «Джон Дьюи» ушел, причем после пожара на борту прямо у причала — хорошо, что быстро потушили. Что там у них горело? Если фляга моя… неужели они еще раз попытались? Помоги, господь, парням с «Артемиса», чтобы им дойти благополучно!

Ну а я, на радостях, что мое заключение кончилось, отправился в единственный относительный приличный кабак здесь, «Белые ночи» — и после в переулке получил сзади кастетом по голове. Причем, что характерно, карманы не вывернули, и даже часы не сняли — значит, точно не местные гангстеры. Зато после отпинали ногами. Падлы британские, и этого не забыли!

Хотя это значит, что УСО больше мне мстить не станет? Так что будем оптимистами.

Ох, как голова болит! Точно сотрясение…

Северодвинск, территория завода, 15 августа 1943

— Моя рука, моя рука! Как больно!

— Заткнись, Роб, а то сейчас вторую сломаю!

— Как лошадь лягнула. Как это он меня так?

— Цыц, позорище! Вдвоем не могли тщедушного задохлика уделать! Соски вам купить, бэби? Драться разучились?