Это был неожиданный совет, так как мне всегда казалось, что чем больше узоров-ступеней, тем круче. По крайней мере, в боевых озарениях это так.

— Быть может, мне нужно усвоить ещё парочку узоров «Крыльев Ветра»? — спросил я. — Ведь у меня всего лишь мерцающая ступень. Если увеличу до светлой…

— Во-о-от! — грубо прервал меня Эйох и показал на меня пальцем. — Вот пример яркого заблуждения в том, что яркость озарения может заменить мастерство владения им.

— Но я вовсе не…

— Ты для начала овладей «Крыльями Ветра» хотя бы на мерцающем узоре. Увеличение силы озарения не сделает тебя мастером.

— Ладно, ладно, я понял своё заблуждение, — сконфузился я.

— Нет, ты не понял. Усвоение каждой ступени, вплоть до яркой, не сделает тебя мастером «Крыльев Ветра».

— А что сделает?

— Это ты поймёшь сам. Или не поймёшь.

Я понял, что старший ученик, корчивший из себя учителя, сам не знал ответа на свой вопрос. Ведь нет ничего проще, чем на все каверзные вопросы давать якобы мудрый ответ: «Придёт время, сам всё поймёшь».

Но спорить не стал. Эйох был прав в том, что для начала надо научиться летать хотя бы на одном узоре. Кроме того, как спорить о полётах с тем, кто вытворял в воздухе невообразимые кульбиты?

* * *

Эйох Дивиата оказался хорошим учителем. У него даже поставлена методика преподавания, что я отметил, как учитель.

Он сразу видел мои ошибки. Особенно тогда, когда я не знал, что ошибаюсь и считал, что наконец-то у меня стало что-то получаться.

Только очень уж он любил перемешивать дельные советы с пафосными и псевдоумными поучениями. И если настоящие учителя Дома Опыта делали это изредка, то Эйох постоянно. И сам не замечал своей утомительной пафосности.

Зато Нау не только замечала, но и потешалась над ним. А самоуверенный парень принимал это за восхищение его красноречием.

— Многие изучающие «Крылья Ветра» всё время думают о крыльях, тогда как надо думать о ветре, — сказал Эйох. — Именно ветер поднимает наши крылья.

— Который раз слышу эти слова, и в который раз поражаюсь их мудрости, — с притворной серьёзностью сказала Нау. — Подумать только — в озарении «Крылья Ветра» ветер не менее важен, чем крылья!

— Именно так, Нау, именно так, — важно кивнул Эйох.

Он и Нау уже не летали, видать, истончили Линии. Они сидели рядышком на каменном постаменте статуи учителя. Причём Нау закинула одну ногу на колени Эйоха, специально обнажив бедро.

После чопорной Реоа, продажной Саны и почти безразличной Эхны, поведение Нау напомнило поведение тёлочек из дворовой компании, в которой я тусил в Екатеринбурге, когда был школьником.

Целый час я только и делал, что взлетал и падал, как ракеты Илона Маска. Мне казалось, что мой взлёт стал абсолютно точным, но Эйох недовольно прикрикивал:

— Криво, коряво! Если прочертить твой путь взлёта, то он будет выглядеть, как изломанный куст ман-ги, выросший в тесной клетке Ветролома.

Я снова и снова взмывал и приземлялся, стараясь сохранять вертикальное положение и остановиться максимально близко к полу. Само собой, в большинстве случаев я не останавливался и больно ударялся ногами или коленями.

И зачем только мне понадобились ещё одна тренировка, после дня тренировок?

Мои Линии значительно исчерпались, но дрожала только Линия Тела, Дух держался.

Солнце уже зашло, на небе осталось красное зарево заката.

На вершинах шпилей и на столбиках крыши Дома Опыта зажглись жуковидные светильники. На статуе учителя вспыхнули жёлтым светом незаметные ранее иероглифы, бегущие сверху вниз по его халату. Я прочитал:

СЕЙ УЧИТЕЛЬ, ПО ИМЕНИ КРОУ ИЗ РОДА ГОНК,

ПРИНЁС СВЕТ ЗНАНИЯ И ОПЫТА

ПЯТИ ПОКОЛЕНИЯМ УЧЕНИКОВ

— А ты молодец, — зевнул Эйох. — Для первого раза проявил настойчивость и ни разу не жаловался.

— А воины все такие, — сказала Нау. — У них кишки и мозги на ристалище вытекут, но будут молчать и делать вид, что самые сильные. За это мне нравятся воины. Они не ноют.

Насчёт себя я поспорил бы — я был тем ещё нытиком. То есть — Денис Лавров был. Я старался избавиться от особенностей его характера.

Эйоху будто не понравилось, что Нау похвалила меня. Он убрал её ногу со своей и подошёл к перилам крыши:

— Если хочешь продолжить, Самиран, приходи, мы тут каждый вечер собираемся.

— Спасибо за переданный опыт, — ответил я.

Эйох кивнул и спрыгнул с крыши.

Когда Эйох Дивиата улетел, Нау заявила:

— Самозабвенный и напыщенный болван. Но неплохо танцует в воздухе.

— Ты всех осуждаешь за их спинами?

— Да. Но и в лицо я тоже всех осуждаю.

— А меня?

— Я тебя ещё мало знаю. Но будь уверен, что найду, за что посмеяться над тобой.

Нау сидела на постаменте, откинувшись на руки и покачивая ногами. Фонари и светящиеся иероглифы на статуе учителя подсвечивали её со всех сторон. Резко похолодевший ветер теребил складки её туники и даже бусы на груди.

Я будто только сейчас разглядел, что у девушки были не только округлые и красивые бёдра, но и плечи, щёки и даже нос. Она вся была округлой и красивой. Чем-то похожа на Виви, если у той убрать половину всего жирка.

— Что будем делать? — спросила Нау. — Разве что вина козьего попить…

— Зачем нам эта дрянь? — спросил я и подошёл ближе.

Потом ещё ближе — моё колено оказалось между колен девушки.

— Вообще-то я не… — начала она.

Я притянул Нау к себе и поцеловал.

Наконец-то я оказался с девушкой. Уже неважно, с какой из них! Главное, что никто нам не помешает.

Я с жадностью обхватил её за круглое тело. Девушка извивалась подо мной, но не отталкивала. Я ещё крепче прижал её к себе.

В отличие от воительниц, Нау, как все девушки мирных сословия, не стягивала груди защитной тканью. Всё прекрасно прощупывалось сквозь мягкую тунику.

Что тут сказать? У Нау были замечательно круглые груди.

Но я снова упустил из виду ту иронию, с которой судьба распоряжается людьми. Сверху раздалось улюлюканье и насмешливые выкрики.

— Давай, хватай её, парень!

— Соединитесь страстной любовью, а мы оценим!

Я с ненавистью поглядел вверх. Очень низко над нами завис небольшой деревянный акраб. Из открытого в полу люка торчало несколько голов немолодых мужчин. Один держал большой кусок варёного мяса, откусывал от него и как-то сладострастно жевал.