Все это, вместе взятое, делало поведение Юхани еще более непредсказуемым, его последующие действия становилось почти невозможно предугадать. Но что, если посмотреть на этот временной отрезок иначе, вернуться к начальной точке? Может, это позволит разобраться в нынешней ситуации? О чем говорит эта странная непредсказуемость и спешка? Один из вариантов — отчаяние. Юхани просто не оставалось ничего другого, и он поступал так, как поступал. Отчаянием можно объяснить и внезапно проявившиеся в нем жесткость и решительность, хотя до настоящей минуты я не находил объяснения этим его проявлениям. У него не было выхода. В прошлый раз он «умер». Что ему делать теперь?

Наконец мне удалось завязать на галстуке аккуратный, ровный по ширине и толщине узел. Я надел пиджак, взглянул на формулу Гаусса на стене. Уж и не сосчитать, сколько раз я просто бросал на нее взгляд, а потом не мог оторваться. В формуле было что-то похожее на Юхани. Она и поражала, и была яснее ясного.

В моей голове звучал голос Юхани, раздававшего обещания. Это происходило само собой. Юхани как будто разводил костер и подкладывал в него дрова, по мере того как собеседник загорался какой-то идеей. Чем безумнее был план собеседника, тем больше Юхани его поощрял и подзадоривал, подбивая действовать решительнее. В конце концов происходил известный разворот. Юхани как будто возвращался в свою реальность, весьма далекую от подлинной. Он убеждал окружающих, что для реализации планов необходим один важнейший фактор — Юхани во главе всего дела. Поразительно, сколько раз ему это удавалось. Похоже, и теперь все шло к тому, что без Юхани во главе Парка прекрасным замыслам не суждено было сбыться. Он заставил работников Парка поверить в их собственные несбыточные мечты и в себя самого в качестве исполнителя этих грез. Точно так же все было и с «Финской игрой». Юхани наобещал им с три короба и сам загнал себя в безвыходную ситуацию. А мне теперь приходится все это разгребать.

Я впустил Шопенгауэра обратно в комнату, и он, проследовав к лотку с кошачьим туалетом, представил свой отчет. Затем взглянул на меня еще раз и, не оборачиваясь, отправился на диван. С его постоянства и невозмутимости следовало брать пример. Я надел ботинки и куртку, повязал шарф и подумал, что и у меня есть что противопоставить Юхани: правильные расчеты, реалистичный план и детально продуманный график его исполнения.

Добравшись до Парка, я первым делом сел за компьютер и стал писать письмо. Мое предложение было честным, разумным, безусловно взаимовыгодным и отвечало долгосрочным интересам обеих сторон. Я предложил купить и «Крокодилью реку», и «Прыжок лося» в рамках единой сделки. Мое коммерческое предложение содержало одно безусловное требование — мы приобретаем оба аттракциона, но только вместе. Я составил подробный график оплаты, который основывался на том, что рост продаж, благодаря популярности «Прыжка лося», благотворно отразится на платежеспособности Парка приключений в ближайшем будущем, выплаты «Финской игре» будут увеличиваться и ровно через два года достигнут максимума. При этом появится возможность на первых порах уменьшить нагрузку на бюджет, вызванную покупкой «Крокодильей реки». И что самое ценное — такая сделка укрепит эксклюзивное сотрудничество Парка приключений и «Финской игры» в ближайшие годы и будет содействовать процветанию обеих компаний. Я еще раз перечитал свое сообщение, прикрепил файл с расчетами и кликнул по кнопке «Отправить».

Сняв пиджак, я отправился в игровой павильон. Было еще рано. В журнале заявок на ремонт я обнаружил запись о том, что в последнем вагоне поезда «Варан» погнуты педали. Наши клиенты маленькие и хрупкого сложения, но обладают разрушительной мощью небольшой нейтронной бомбы. Я немедленно взялся за работу. В павильоне было тихо, если не считать моих ударов молотком и позвякивания инструментов.

Из той точки, где я трудился, был виден один из написанных Лаурой муралов в стиле сюрреализма Доротеи Таннинг. Сюжет Лаура придумала сама. Поскольку мурал находился у самой станции отправления поезда «Варан», а Лаура хотела, чтобы каждый из шести муралов был связан с окружающим его пространством, эта работа называлась «Доротея садится в поезд». Я провел много времени перед каждой работой Лауры, но эта была моей любимой. Теперь созерцание мурала навело меня на мысль, что завтрашний день, суббота, когда мы должны будем встретиться, оставался так безнадежно далек, словно мы оказались в разных частях света и у нее весна, а у меня еще осень. Я не мог сказать, откуда взялось это ощущение, но оно было очень отчетливым и почему-то неприятным. Я сосредоточился на «Варане».

Мне удалось выпрямить правую педаль, и я принялся за левую. Парк приключений научил меня работать руками, и одной из причин, почему я так привязался к Парку, было то, что я узнал, как держать в руках молоток, отвертку, разводной ключ, плоскогубцы, торцевой гаечный ключ, стамеску и пилу, работа с которыми порой является прямым продолжением математики. Прежде чем что-то прикрутить, повернуть или отпилить, нужно все рассчитать: когда дело доходит до использования инструментов, это все равно что поставить знак равенства и перейти к другой части уравнения.

Починка левой педали оказалась более сложным случаем. Я провозился с ней некоторое время, но вскоре вынужден был подчиниться обстоятельствам. Педаль нужно было менять целиком, а запчасти заказывать в «Финской игре». Я снял погнутую деталь, поставил временную гайку и заглушку на место педали и тут заметил то, на что должен был обратить внимание еще раньше.

В воздухе не пахло едой. Ни обычного аромата утренних плюшек, ни запаха готовящегося обеда. Я посмотрел в сторону южного конца павильона.

Горели вывеска и свет в кафе. То есть Йоханна была на месте. Что делало ситуацию еще более странной: обычно в это время игровой павильон полнился запахами еды, и я знал, что это для Йоханны своего рода дело чести. Я еще раз втянул носом воздух, ожидая все-таки ощутить знакомые ароматы кофе, «Укоризненных булочек» с корицей, «Разбегающихся мясных фрикаделек» и «Коричневатого соуса» к обеду. Но нет. Я уловил только исходивший от поезда запах машинного масла и дезинфицирующего средства из поролонового коврика. Собрав инструменты в ящик, я отнес его в мастерскую. Вымыл руки и пошел в кафе.

Моим глазам предстала странная картина.

Двери были открыты, а витрины пусты. Никаких признаков еды. Парк приключений открылся для посещений сорок минут назад, и обычно к этому моменту полки в витринах уже заполнены,