Даша спустилась с крыльца в еще большем смятении, чем на него всходила. Ример уже поджидал ее.

— Ну как?

— Подожди, дай в себя приду…

— Что она сказала?

Отмахнувшись, Даша пошла вниз по улице, в направлении, противоположном ранчо.

— Ты куда? Нам в другую сторону!

На ходу развернувшись, Даша зашагала уже в правильном направлении.

— Она, наверное, чокнутая. Уговаривала меня вернуть какую-то чужую вещь.

— Чужую вещь? — Ример семенил рядом, как преданная собачонка в ожидании лакомства.

— То ли я ее украла, то ли взяла без спроса, и она мне теперь ауру жжет.

— Так отдай.

Даша остановилась и неприветливо оглядела вдовца:

— Чего отдать-то?

— Ну то, что тебе ауру жжет…

Она продолжала рассматривать его со все возрастающим подозрением:

— Мне ничего нигде не жжет и не жмет. Кроме того, у меня нет привычки присваивать чужие вещи.

Ример сунул руки в карманы. Поковырявшись с минуту в широченных штанинах, в которых, казалось, у карманов просто нет дна, он извлек помятую пачку дешевых местных сигарет и предложил одну Даше:

— Закуришь?

— Спасибо, я потерплю.

Ример прикурил и выпустил колечко.

— Ты знаешь, наверное, и правда она того… Днем, когда я со старухой по поводу тебя договаривался, она мне вдруг и говорит: «Большие деньги потерял, но сам не найдешь, пока куница не поможет. Только отдай кунице половину».

Даша выпучила глаза. С минуту она не могла произнести ни слова.

— Кто тебе должен помочь?!

— Куница. — Ример глубоко затянулся. — А я даже не представляю, как эта зверюга выглядит. Слушай, — он демонстративно не замечал состояния своей собеседницы, — а может, это та дохлая кошка, что у моей тетки на шее висела? Может, в ней бриллианты зашиты?

— Дурак ты. — Даша вырвала из его руки пачку и достала сигарету. — Животное, которое было у твой тетки на пальто, вымерло лет за двести до динозавров. А куница — это мое школьное прозвище. Моя девичья фамилия — Кунцева.

Ример от неожиданности хрюкнул. Некоторое время они стояли посередине дороги и молча курили. Наконец вдовец зашевелился:

— Послушай, ведь эта карга не могла знать твою кличку. Может, она и вправду ведьма?

— Что нам это дает? — Даша вопросительно посмотрела на него.

— Значит, это действительно тот дом.

— Вот как? — Она глянула сквозь облако сигаретного дыма. Вечер стоял безветренный, и между ними повисла белесая пелена. — В таком случае забудь про деньги, от нее ты их никогда не получишь.

— А они их здесь и не прятали. — Вдовец о чем-то усилено размышлял.

— Откуда такая уверенность?

— Я это сейчас понял. Римка хотела расширять дело и именно в него и вбухала все деньги.

— Тогда при чем здесь эта старуха?

— Бабы приезжали к ней, чтобы узнать, выгорит оно у них или нет.

— Чего-чего?

Ример поспешил объяснить:

— Моя жена была суеверна, все время ходила к каким-то бабкам, гадалкам, знахаркам… Понимаешь?

Даше это объяснение не показалось слишком убедительным.

— Ей в России их не хватало? Я вообще до этой поездки не знала, что в Чехии существуют такие.

— Но ведь существуют же!

— Ну, ну… — Даша вздохнула. Из всех возможных вариантов развития истории с домом нынешний удовлетворял меньше всего — теперь с Римера точно взять нечего.

Однако сам Ример так не думал.

— Ладно, раз пошла такая баня, договариваемся так, как предлагала старуха: половина моя — половина твоя.

— Половина от чего? — усмехнулась Даша. Она не переставала удивляться его наглости

— Да пес его знает! Может, от миллиона. А может, и от десяти.

— Какие миллионы? Очнись. Здесь ничего нет. Ни-че-го!

Но Ример вел себя, словно тетерев на току.

— Нет, неспроста старуха тебе про эту вещь говорила… Вспомни, что конкретно она спрашивала?

— О чем?

— Ну про то, как ты там что-то сперла?

Молодая женщина от возмущения поперхнулась дымом:

— Ты соображаешь, что говоришь? Ничего я ни у кого не перла.

— Может, она имела в виду в переносном смысле?

— Да ни в каком я не перла!

— Хватит из себя невинность строить! Может, кто-то у тебя какие-то документы оставил? Или дал на хранение?

Заходящее солнце слепило глаза. Даша надела солнечные очки.

— Я ничего такого не помню, — раздельно произнесла она. — Может, конечно, кто-то приходил и подсунул… Только у меня никого давно не было.

— Подожди, а как она описала этот предмет?

Даша почесала кончик носа.

— Весьма абстрактно. Мол, чужая память… «Чужая память тебе ауру жжет… Бумага иногда хуже огня бывает…» Чушь, да и только.

— Что же старуха имела в виду? — картинно задумался Ример. — Может, чьи-нибудь воспоминания?

— Чьи? — Даша взглянула на него поверх очков. — Лично я зареклась дневники вести, а чужих у меня нет.

— Точно? — прищурился вдовец.

— По крайней мере, я об этом ничего не знаю.

— Может, тебе свои вещи пересмотреть?

— Где? Дома?

— Почему дома? Здесь. В сумках поройся.

Даша посмотрела на собеседника как на сумасшедшего:

— Ты еще хуже, чем эта старуха.

— Ну, ну, — хмыкнул вдовец, — будь осторожнее. И на старуху бывает проруха.

Через некоторое время они дошли до поворота, за которым их поджидали остальные. Начались расспросы:

— Ну как там было?

— Чего она с тобой делала?

— А кто там еще был?

— Вы не помните, чем там пахло?

Даша шарахнулась в сторону:

— Да подождите же! Дайте в себя прийти! Вы даже представить себе не можете, что она со мной там делала…

— Это секта?

— Сексуальная?

— Она тебя трогала?

— Господи, да отстаньте вы! Я очень устала, мне нужно выспаться.

— Нет, Дарья Николаевна, мы так не договаривались, — взвился Полетаев, — вы уже через десять минут все позабудете, ваша память известна! — А затем, понизив голос, прошептал: — Я предлагаю оставить всех, а самим немного прогуляться…