Стол притих. Гораций посмотрел на Сайруса поверх очков.

— Ну что ж, — сказал Сайрус. — Что же нам досталось?

— А это, — вмешался Гривз, глядя на Горация, — уже только ваше дело. И дело Ордена. Поскольку Новый год уже наступил, я пришел пригласить вас в свой кабинет, чтобы официально распечатать документы и зачитать завещание.

Сайрус и Антигона поднялись из-за стола.

Антигона помахала остальным.

— Мы скоро вернемся.

— Нет, — засмеялся Гораций. — Я так не думаю. На все это понадобится некоторое время.

В стороне от тихой деревенской дороги за городом Окомоновок, штат Висконсин, недалеко от замерзшего пресноводного моря, известного также как озеро Мичиган, на шпиле возвышается девушка. Она стоит, такая же тихая и светлая, как и снег, увенчивающий ее голову и падающий на ее простертую руку.

За ее спиной в снежной норе рядом с огромным бульдозером спал Красный Барон. Поблизости ждал старый зеленый пикап. О его капот оперлась высокая дородная женщина.

Бородатый мужчина, огромный, как бык, торопливо шагал к ней. В руках он держал какую-то серебристую коробочку с выключателем. По земле за ним тащился провод.

Он подошел к жене и обнял ее. Она обняла его в ответ. Они посмотрели на лучницу.

И затем в воздух ворвался Новый год, вместе с молчаливо падающими пышными хлопьями изобилия. Снег стал золотым. Тьма отступила.

Сайрус ухватился за кожаные подлокотники кресла и посмотрел на сестру, сидевшую рядом. Она отбросила назад волосы и закусила губу. Напротив них Джон Гораций Лоуни поправил свои очки-половинки. Руперт Гривз стоял за его спиной, скрестив руки.

Маленький адвокат водрузил на стол брусок из голубого стекла размером с ботинок. С него посыпалась пыль. Сайрус подался вперед. На самом деле это было не стекло. Это был какой-то сверток, помещенный в стекло. Толстые стенки были скованы наверху большой черной печатью.

— Не мог бы Архангел взломать печать? — спросил Гораций, посторонившись.

Руперт шагнул вперед, поправив золотое кольцо на пальце. Сжав кулак, он коротко стукнул им в самый центр печати. Раздался хруст, и стекло растрескалось по углам. Гораций аккуратно отложил осколки в сторону, будто собирал гигантские лепестки.

Показалась эбонитовая коробочка.

Гораций раскрыл ее и уставился под шарнирную крышку. Сайрус задержал дыхание, и маленький адвокат извлек содержимое на свет божий. Сначала показалась старая, измятая карта Монголии, нарисованная от руки. Затем яблочный огрызок цвета старой кожи. Третьим был тоненький буклет, озаглавленный «Как выращивать собственных кожеспинов». Четвертым оказался свернутый круглый китайский фонарик из рисовой бумаги, обернутый промасленной бумагой. Адвокат осторожно развернул ее перед Сайрусом и Антигоной, пока фонарик не показался перед ними в полном размере, чуть больше, чем школьный глобус. На его поверхности была грубо намалевана карта мира, а океаны были исписаны неразборчивой вязью, которую не мог перевести даже Руперт. Кроме того, в ящичке лежали маленький бамбуковый поднос, заполненный отвердевшим маслом, и фитиль.

Сайрус и Антигона смотрели, как Гораций поместил его под бумажный глобус и зажег фитиль.

Комната осветилась мягким оранжевым светом. Сайрус снова посмотрел на сестру. Ее удивленное лицо испещряли тени от карты. Спустя мгновение глобус, медленно вращаясь, взмыл в воздух.

— Точно, — сказал Сайрус.

— Ну что ж… — начала Антигона.

Руперт Гривз рассмеялся.

— Гораций, я думаю, тебе стоит прочесть им завещание.

В холодной, темной комнате, перебирая воспоминания, тасуя мечты, словно карты, за столом сидел доктор Феникс. Гладкий черный зуб холодил его единственную ладонь. У его старого, запачканного халата остался только один рукав. И у него самого — тоже только одна рука. Несмотря на многочисленные заговоры и заклятия и даже на хваленую медицину, вторая рука навсегда превратилась в пепел.

Смиты. Как же он ненавидел всех Смитов.

Доктор медленно провел пальцем по кончику Клинка Жнеца. Он уже сделал им так много. Столько посеял. Скоро он соберет первый урожай.

Этот год мир запомнит надолго.

Через пять минут Феникс спустился вниз по узкой лестнице и толкнул массивную металлическую дверь. Его искалеченные ноги обдало волной холодного воздуха, и он проковылял внутрь, мимо рядов длинных металлических ящиков со стеклянными дверцами по бокам. За ними виднелись обнаженные человеческие фигуры.

В конце концов он остановился, переводя дыхание. От его рта поднимался пар.

За стеклянной дверцей, в трех ящиках от пола, покоилось безжизненное тело высокого мужчины со светлыми волосами. Его рваные пулевые раны были бледны, а мертвые губы, уши и веки просвечивали голубым. На маленькой карточке, прилепленной к стеклу, темными чернилами было выведено имя

ЛОУРЕНС ДЖОН СМИТ