– Да… – согласилась Лара. – Это уж точно «мамочки».

Класс зашумел, девочки испуганно сбились в кучку, парни храбрились, перекидываясь мячом, но тоже старались держаться подальше от странной пары.

Возвращение учительницы было как никогда своевременным, хотя даже Эвелина Ивановна при виде опоздавшего Никиты и стоящей рядом Насти вздрогнула и ахнула таким басом, что показалось, будто выстрелила пушка.

Все же ей довольно быстро удалось взять себя в руки.

– Это что еще за демонстрация? – грозно нависла она над «близнецами». – Что за мода такая? Кто вам разрешил такое сделать? Забыли, где находитесь? Здесь школа, а не подиум! А я-то Абашиной еще и благодарность записать хотела! А она тут выкручивает! И Коваленко туда же!

К счастью для всех, раздался звонок.

А вот уж в раздевалках Никите и Насте досталось по полной программе.

– Могла бы и сказать, что у вас с Никиткой любовь! Подруга называется! – высказала общее мнение Лара.

– Вот именно! Иначе как бы ты уговорила парня на химию, ума не приложу! – наперебой закричали Ира, Тамара и Катя. – Тем более такого женоненавистника, как Коваленко!

– Да какая любовь, вы что! – отбивалась Настя. Она пыталась развязать на кроссовке шнурок и не знала, плакать ей или смеяться. – И не уговаривала я никого… И химии у него нет! Это все «панацея»!

– Какая «панацея»? – полуодетые девчонки подошли ближе. – О чем это ты?

– Опять из дневника прабабушки, да? – догадалась Лара. – Ой, девочки, там у нее столько!

– Да знаем мы, знаем! – нетерпеливо перебила Тамара. – Что мы, Михин плеер не слушали? И про заикание знаем, и про знаки, и про заклинание… Давай, колись дальше!

Вздыхая и пыхтя над тугим узлом, Настя поведала о том, как они с Никитой варили и пробовали зелье.

– Там было написано – от всех болезней, – виновато вздохнула она. – Я же не знала, что такое получится!

– И как это вас от шерсти не вырвало! – брезгливо скривилась Катя.

– А я бы ради такого вида и не то выпила! – с энтузиазмом заявила Тамара. – Сваришь мне потом, ладно? Только лучше, чтобы я брюнеткой стала. А шерсти я тебе могу от своего котенка принести, он у меня тоже четырехмесячный. И черненький, как уголек!

– А от болезни-то помогло? – перебила Тамару Лара. – Ты же вроде вчера совсем плохая была.

– Как видишь. – Настя усиленно подышала носом, чтобы показать, что насморка больше нет.

– Слушайте! – воскликнула вдруг Лара. – А этот твой рекорд… Ну, тысяча прыжков… Может, это тоже от зелья?

– Точно! – поддержала Ира. – Ты раньше никогда столько не прыгала!

– Нормальному человеку никогда столько и не прыгнуть, – поддакнула Катя.

Настя справилась, наконец, со шнурком и теперь могла спокойно переодеться.

– Ничего я не знаю, – невесело вздохнула она. – Может, от зелья, а может, и нет. Я вообще теперь ничего не знаю!

У дверей раздевалки Настю перехватил Миха.

– Повтори, а? – протянул он ей диктофон.

– Что?

– То, что девчонкам сейчас докладывала.

– А ты откуда знаешь? – подозрительно уставилась на парня Лара и тут же догадалась. – Так ты подслушивал!

– Подслушивал? А может, еще и подглядывал? – грозно сжав кулаки, подступила к Михе Тамара.

– Ладно, ладно, голосистая, уймись! Кому нужны ваши дырявые носки?

– Ах носки? – девчонки дружно набросились на Миху, но тот все-таки успел протянуть Насте диктофон:

– Так ты запиши все, ладно? Только в подробностях! И вначале скажи – «серия двадцать четыре»…

Никита подошел к Насте, когда она заканчивала наговаривать «серию двадцать четыре».

– Поговорить надо, – глухо сказал он, не поднимая глаз. После разборки с парнями в раздевалке он ощущал себя еще хуже, чем утром. Хотелось не просто обриться наголо, а отрезать голову целиком.

– Говори, – пожала плечами Настя, выключая диктофон.

Они отошли к окну, дружно уставились на дымящие трубы ТЭЦ. Из окна дуло, Настя зябко куталась в кофту и все равно не могла сдержать дрожи.

– Ты… уже совсем выздоровела? – кашлянув, спросил Никита.

– Совсем, – кивнула Настя.

– А Павлик как себя чувствует?

– Не знаю, не звонила пока, – ответила Настя, а потом решилась. – Ты ведь не об этом хотел поговорить, так?

– Так, – согласился Никита. – Твои штучки? – показал он на свою натянутую по самую шею шапку.

– Не знаю… Наверное… – смущенно залепетала Настя.

– Твои, твои! Вчерашняя бурда с шерстью! Ты нарочно мне ее подсунула! – начал заводиться Никита. Он сжал подоконник с такой силой, что пальцы побелели.

– Ничего подобного! – запротестовала Настя. – Я тебя не заставляла! Ты сам захотел попробовать!

– Исправляй теперь! Делай что хочешь, но чтобы у меня сегодня же были нормальные волосы! И лицо! Поняла?

– И как же, интересно, я это сделаю? – воскликнула Настя. Было обидно, что собеседник как будто специально не замечает ее мучений.

– Как хочешь! Сумела сотворить, сумей исправить!

– А если не сумею, то что? – Настя тоже начала сердиться.

– Сумеешь, сумеешь!

– А если нет? Что тогда?

– Тогда… тогда… Тогда вот что!

Никита схватил ее за плечи, притянул к себе и крепко поцеловал. «Напор и натиск! – вспомнил он совет Михи. – Интересно, видит ли его сейчас друг?»

Шум в рекреации стих.

– Ой, мамочки! – донеслось из противоположного угла.

– Если она скажет это еще раз, я ее придушу, – пообещал Никита, снова потянувшись к Насте.

Звук пощечины нарушил тишину.

– Скажешь, я тебя опять заставляла? – процедила Настя, гневно сверкая глазами. – И не смей больше приближаться ко мне, понял?

Краем глаза она заметила во взгляде Вики одобрение.

А потом раздался голос дежурного учителя:

– Коваленко, Абашина, к завучу с дневниками! Немедленно!

– Никита, сними шапку, – начала разнос завуч Евгения Федоровна.

– Не хочу, – угрюмо буркнул нарушитель дисциплины.

– Сними, говорят тебе! В школе надо находиться без головного убора! Вот так-то лучше, – удовлетворенно кивнула она, когда приказ был выполнен. А потом продолжила: – Дорогие мои! Вы что же это устраиваете, а? От вас уже вся школа дрожит!

Никита и Настя молчали, глядя в разные стороны.