Как же так, думал он, все девять человек, включая и его, шли на риск, на верную смерть. Но отчего-то именно сейчас, когда их командир в безопасности, вызволен из плена, избежал смерти, в душе растет осуждение. Сердце по-своему, в какой-то степени справедливо, расставляет все по своим местам, каждого по ранжиру. На первом месте — бойцы, павшие. На одной ступени с ними — Мишка Зенин, Женя Ловчак, Костя... Остальные места заняли Аносов, Яруллин, сам Кавлис. А вот Игорь Орешин оказался на последнем месте. Кощунственной воспринималась нагота его изувеченного тела. Было жаль командира. Душа в высохшей плоти Игоря устала от мук и уже поглядывала в небеса.

Цель достигнута. Измученная радость; оказывается, бывает и такая. В улыбке — боль, в смехе — рыдания, ее веселье — вечные муки.

Цена, заплаченная за достижение цели, сейчас заслонила небо крепкой фигурой Алексея Ремеза, невысоким, но коренастым телом Саши Гвоздева.

Почему такая резкая перемена во взглядах? Почему еще вчера муки Орешина казались невообразимыми, они не отпускали ни на минуту. Сопереживание... Теперь оно куда-то исчезло, и совпало это со спасением командира. Вот он, живой, хотя и измученный.

Почему, черт возьми, в душе возникают сомнения? Стоило ли спасение одного гибели стольких людей?

Зенин: «Я назову вам три... нет, четыре причины: Орешин, Аня, Стас и... Безари Расмон. Достаточно для ответа?» В тот момент Михаил смотрел на Кавлиса, а видел перед собой другого майора, Орешина. А тот, в свою очередь, смотрел на изверга-чеченца, который глумился над телом русского солдата. И его короткое: «Он ваш».

Ремез... Причин столько же, но они более глубокие и расставлены в ином порядке. «Я без Безари не уйду».

Однако в конце его повести стоит многоточие, раны на теле Ремеза никогда не затянутся.

Нет, нельзя допустить, чтобы они продолжали кровоточить.

Николай положил руку на плечо командира и тихо заговорил с ним.

Орешин не отвечал. Он всегда ставил рядовых бойцов выше себя, иначе не был бы командиром. Именно таким, о котором в спецназе слагали легенды.

Что он мог ответить своему боевому товарищу? Протянул ему руку и крепко пожал.

К отлету все было готово. Олег отдал распоряжение, и «хеликс» с командой Яруллина поднялся над землей. На его борту находился полковник Орешин. Вслед за «хеликсом» взлетела пара «Ка-136».

Аносов предпоследним взошел на борт и протянул руку Кавлису, стоявшему на земле.

— Давай, командир!

Винты машины поднимали тучи пыли, Николай, заслоняясь ладонью, сделал шаг назад.

Лейтенант, держась одной рукой за турель, другую протягивал майору.

— Нельзя, Коля! Ты с ума сошел! — Аносов, спрыгнув на землю, подошел к Николаю.

— Поднимай машины, Олег, это приказ.

— У меня другой приказ. От Осоргина.

Шум двигателей не давал разговаривать. Они кричали друг другу в лицо.

— Скажешь, что не нашел меня. Поднял только живых и трупы. Анну не воскресишь, но я дал ей слово, пойми. И Стас рядом был. Его тоже нет. И Лешка убит. А он пришел сюда, чтобы поговорить с Безари. Кто теперь с ним поговорит?

— Коля, не дури! Ты ничего никому не докажешь. Даже самому себе.

Кавлис взял Аносова за плечи и заглянул ему в глаза:

— Слова, Олег, слова. Ты так не думаешь.

Лейтенант в бессилии промычал что-то нечленораздельное. Николай обхватил его за плечи. Аносов едва выдерживал взгляд майора.

— Мы не имеем права бросить тебя, Коля. Ты выполнил задание, командир на борту, чего тебе еще надо?

— Это мое личное дело и Алексея. Выполняй приказ директора, Олег, но выполни также и мою просьбу. Я прошу тебя как друга. — Кавлис придвинул свое запыленное лицо к Аносову. — Ну, Олег? Даже не за себя, за Лешку прошу. Я бы для тебя сделал то же самое, окажись ты на моем месте.

Николай отпустил руки и слегка оттолкнул от себя лейтенанта.

— У тебя нет времени, Олег.

— Коля, подумай!

— Я должен рассчитаться с Безари. Уходи, Олег. У тебя раненые на борту.

Кавлис схватил Аносова за рукав и почти насильно втолкнул в салон. От бессилия лейтенант скрежетал зубами.

— Я с тобой.

— Назад! — Кавлис глазами пригвоздил Аносова к месту. Махнул рукой и отбежал на несколько шагов. Обернувшись, крикнул: — Удачи вам!

Олег закрыл глаза. Он не вправе так поступать, чувствовал себя предателем, но рядом, истекая кровью, сидел Мишка Зенин, морщился от боли Женя Ловчак. Как поступить? Как, черт побери? Тут даже на час нельзя задерживаться, а Безари появится неизвестно когда. Не подчиниться? Расформируют бригаду к чертовой матери.

— Тьфу! — Аносов выругался. Майора уже не было видно. Никогда он себе этого не простит, до гробовой доски будет мучиться. «Слова, слова...» Ну почему не он сейчас на месте майора! Почему?! Тогда все было бы... правильно. Поставить себя на место Николая? Попробуй поставь.

У Аносова был единственный вариант решить сложнейшую задачу.

Он отдал распоряжение командиру экипажа:

— Значит, так: дуй в Умуджкант. Может, Безари уже объявился там. А вторая пара вертолетов останется здесь. Потеряем полчаса, не больше.

Пилот полуобернулся в кресле. Взгляд его стал жестким.

— Теперь, лейтенант, ты будешь слушать только меня. Это приказ Осоргина, понял? Теперь ты можешь выстрелить мне в затылок, потом — второму пилоту. Затем взять управление машиной на себя. Но не забывай о вертолетах сопровождения. У летчиков определенные инструкции на этот счет.

Аносов закрыл глаза. Теперь он понял все.

Впрочем, нетрудно было догадаться. Если бы «беркуты» подобрали группу Кавлиса, а Орешин находился еще в плену, ничего бы не изменилось. Их под конвоем вертолетов сопровождения доставили бы на базу под Термезом. И можно было бы воспользоваться советом летчика — продырявить пилотам головы. Но воспользовались бы особой инструкцией Осоргина летчики вертолетов сопровождения? Вряд ли. Скорее всего у них был единственный вариант в этой ситуации: ракеты класса «воздух — поверхность». Пара выстрелов в сторону Умуджканта решила бы все проблемы. Расстояние в десять километров ракеты пройдут за считанные секунды. Летчики, конечно же, люди Осоргина, они профи и ракету пустят точно в цель. Вертолеты напичканы электроникой, навигационной системой наведения, для них не требуется ни прицельных вех, ни таблиц огня. Безари расценил бы это как ответный удар со стороны силовых структур России на его террористический акт. В его положении второго залпа ждать было бессмысленно, и первое, что бы он сделал, — это расстрелял бы своего пленника, не догадываясь, что силовая акция закончилась, едва начавшись.