– Как только они упадут, – шепнул Харальд отцу, вкладывая в пращу шарик из глины, – тут же беги вперед как можно быстрее. Посмотри, вдруг там рядом со входом кто-то еще есть.

Он метнул два снаряда, один за другим. Стражи упали почти одновременно, мягко, точно не люди, а мешки с зерном. Харальд надеялся, что они всего лишь оглушены.

Отец не подвел. В несколько прыжков преодолел расстояние до пещеры и скользнул внутрь. Спустя мгновение показался на пороге и поднял руку.

Путь был свободен.

Прежде чем идти вглубь, они оттащили потерявших сознание стражей подальше во мрак и хорошенько связали. Вдруг кто явится ко входу, пока незваные гости будут внутри.

Лестница вела вверх и оказалась достаточно широка. Но шли они друг за другом, Харальд с пращой наготове, а за ним отец с обнаженным мечом. Факелы горели только у входа, здесь же царил полумрак.

Впереди донесся какой-то шум, голоса.

Харальд на мгновение замер.

– Сюда идут, – сказал он отцу шепотом. – Несколько человек. Один из них нам нужен живым. Спрячься вон там.

Он показал на углубление в стене. Ход шел по природной пещере, и только лестница была достаточно ровной, пол же и стены бугрились выпуклостями и зияли выемками.

Сам Харальд занял позицию чуть ниже, прямо посередине лестницы.

Можно было бы напасть из засады, но тогда последний оставшийся в живых, тот, который нужен как проводник, успеет подать сигнал тревоги, что крайне нежелательно.

Шаги приближались, вскоре на серые стены упали алые блики факелов.

Они появились из-за поворота – двое солдат, снаряженных так же, как и те, что стояли у входа, и богато одетый воин с мечом на боку. Ножны его украшали драгоценные камни, которые подмигивали, точно разноцветные глаза.

Увидев чужака, солдаты замерли. Одинаковое изумление отразилось на лицах. Но человек был один, оружия на виду не держал (меч Харальд снял, а пращу спрятал за спину).

– Взять! – коротко приказал командир, и солдаты двинулись вперед, угрожающе выставив копья.

Харальд увидел, как отец, никем не замеченный, выскользнул из ниши, и тут же раскрутил пращу. Один из солдат споткнулся на бегу и упал. Загремело выпавшее из руки копье. Второму не хватило нескольких саженей. Харальд бросал почти в упор, видел круглое лицо, искаженное страхом и злостью, лиловые, точно у Аси, глаза. Снаряд попал бегущему прямо в лоб и с треском раскрошился в пыль. Солдат рухнул, почти задев Харальда.

– Надо связать их, – донесся голос отца.

Харальд кивнул. Вдвоем они стянули конечности обеспамятевшим воинам святилища и уложили их в одной из самых больших ниш. Если специально не будут искать – не найдут ни за что.

После легкого хлопка по щекам плененный командир открыл глаза. Он попытался что-то сказать, но предусмотрительно засунутый кляп не давал ему этого сделать. Темные глаза слуги Безродных Богов были наполнены страхом и злостью.

– Спокойнее, – сказал ему отец. – Общаться с нами будешь кивками. Если откажешься, то мы попросту прирежем тебя. Понял?

Пленник гордо молчал.

Вздохнув, Харальд медленно извлек меч. Сказал спокойно:

– Сначала я отрежу тебе одно ухо. Затем второе. Потом то, что делает тебя мужчиной.

Когда лезвие коснулось кожи на виске, пленник задергался, забился, точно пойманная рыба. Глаза его выпучились.

– Спокойнее! – повторил отец. – Будешь помогать?

Последовал торопливый кивок.

– Хорошо. – Харальд убрал меч. – Ты знаешь, где находится Камень Памяти? Пленник замотал головой.

– Тогда он нам бесполезен, – пожал плечами отец. – Давай убьем его!

Харальд изобразил сладострастную улыбку и потянулся к мечу.

Пленник яростно задергался в путах. Умирать ему не хотелось.

Вскоре они уже шли вверх. Харальд впереди, вслушиваясь и внюхиваясь, – вдруг захваченный страж приведет их совсем не в хранилище, а в лапы себе подобных.

Миновали подъем, прошли короткий коридор, из которого вели несколько дверей. За ним открылся огромный зал. Факелов тут не было, а слабый белый свет лился откуда-то сверху. В полутьме виднелись силуэты каких-то статуй, стены украшали огромные фрески.

– Здесь? – спросил Харальд, поворачиваясь к пленнику.

Тот кивнул и дернул подбородком в сторону изваяний.

Пол тут был не каменным, как с удивлением по стуку подошв понял Харальд, а деревянным, вымощенным досками. От него поднимался легкий приятный запах стружек.

Что было странным – издалека статуи казались огромными, но чем ближе к ним подходили люди, тем меньше они становились. Всего изваяний оказалось семь. Мужчины, женщины, один вообще непонятно кто – вместо лица гладкая поверхность.

У их ног были кучей свалены разные предметы. Должно быть, прихожане приносили богам самое ценное, что могли добыть в боях. Тут были железные доспехи, редкие в этом мире, где металл встречается нечасто, драгоценности, еще что-то.

Но Харальд не глядел на них. Он не мог оторвать взгляд от скорбного лица статуи, стоящей с краю. Старик, облаченный в плащ, опирался на посох, и, несмотря на то что глаза его были вытянутые, как у всех жителей этого мира, а на голове курчавился мех, Харальд не мог не узнать его.

Перед ним стоял Больной Бог. Тот, который некогда превратил его в раба.

Харальд не ощущал гнева, не чувствовал ярости. Он просто неожиданно захотел, чтобы статуя прозрела и он, уже свободный человек, посмотрел бы в глаза бывшему господину.

Но деревянное изваяние было мертво.

Харальд неторопливо извлек меч. За спиной послышался приглушенный крик, но он не обратил на него внимания. Расступаясь перед лезвием, засвистел воздух.

Удар оказался сильным и точным. Голова изваяния отделилась от туловища и с мягким стуком упала на пол Откатилась и замерла, уткнувшись носом в небольшой, совершенно черный кубический камень.

– Вот мы и нашли его, – сказал Харальд.

Отец стоял неподвижно, на лице его было понимание, а вот пленник лежал на полу без сознания. Верный приверженец Безродных Богов не выдержал святотатства.

– Свяжем его тоже, – проговорил отец, убирая меч в ножны, – и можно возвращаться.

Над восточным горизонтом занималась бледная заря, звезды гасли, а воздух был прохладен и напоен влагой. Туман все не желал рассеиваться, и сквозь него смутно проступали черные стволы деревьев, растопыренные лапы ветвей, так похожие на еловые. Только иголки были темно-синие.

Позади, на юге, осталось ограбленное святилище. Выбраться из него не составило труда. Но вот дальше начались сложности. Летунцы не желали взлетать, да и люди страшились тумана, который был так плотен, что позволял видеть лишь на несколько шагов.