в день на два лица — вот этот момент является единственным фантастическим допущением в этом произведении. Сложно представить, что две куры смогут поддерживать такой темп в течение месяцев и при этом оставаться на свободе. Куры столько не живут. Ну и, наверное, нужно отметить, что условные 200 закладок — это 150–200 грамм расфасованных наркотических веществ. А это уже статья 228.1 УК РФ — в особо крупном размере, группой лиц, по предварительному сговору, а наказание будет по части 5 статьи — срок от 15 до 20 лет, возможен штраф до 1 миллиона рублей, а также возможно ограничение свободы на два года после отбытия срока.

Глава двадцать пятая

Сквозь пальцы

Примечание:

Автор осуждает любые виды приёма наркотиков и резко отрицательно относится к наркоторговле. О «классических» наркотиках. В произведении я преступно мало внимания уделил такому говну как героин, кокаин, опиум, метадон и прочее. Да, метадон — это нихрена не «классика», но он идеологический наследник герыча, поэтому его нельзя отнести к «нью-ген» говну. Среди наркожаб есть мнение, якобы героин и кокаин — это «чистые» наркотики. И почти у каждой наркожабы есть условный «дядя Вася», который уже тридцать лет успешно жалится героином и всё у него по жизни заебись — а всё потому, что чистоган, натурпродукт, не чета всем этим солевым хуйням… Только вот этого дядю Васю никто и никогда не видел, но все о нём слышали и он есть почти у каждого. Другая сторона — кокаин. Этот вообще стал своеобразным символом успеха — «кокс дорогой, кокс крутой», «Жони Депп его нюхает, а Жони Депп — это успех», следовательно, «нюхать кокс = быть успешным». Только вот никто не задумывается, что львиная доля стоимости кокаина — это логистика. Представь, уважаемый читатель, ситуацию: СНГшную соль везут через половину земного шара везут в Латинскую Америку, в Буэнос-Айрес, например, где грамм соли будет стоить 200 долларов, то есть, дороже, чем кокаин. И все наркожабы Буэнос-Айреса будут бегать и говорить, что это эксклюзивная наркота, успех, заебись, а все, кто нюхает дешёвый кокс — это лалки ебаные и нарки конченые, а вот солевые — это уважаемые и успешные пацаны. По факту — и соль, и кокаин — это говно, работающее на одни и те же рецепторы в башке наркожабки. Опиум — это нишевая хуйня, которую курили ещё во времена колониальных империй, а сейчас является чем-то вроде локального олдскула. Кстати, слово «вмазаться» напрямую связано с опиумом, который советские наркожабы вмазывали себе в локти или под колени. Говорят, что опиум — это жёсткая хуйня, с которой в местах его употребления стараются не связываться даже героиновые наркоманы. Возможно, это одна из причин, почему он у нас так и не «взлетел», хотя его везти вообще не проблема.

*3 января 2018 года, г. Санкт-Петербург, ресторан «Приморская балка»*

— За нас, молодых, хе-хе! — поднял Тимур бокал с шампанским.

— Выпьем! — поддержал его Павел. — Отличный тост!

Алина и Анна также подняли свои бокалы, они чокнулись хрусталём и выпили.

Официант принёс шоколадный фонтанчик и блюдо со спелой клубникой.

Они уже наели минимум на 40 тысяч рублей, если не считать напитков: тартар из мраморной говядины с трюфельным маслом, карпаччо из лосося с соусом из юдзу, филе миньон с соусом из портвейна, лангусты, запечённые в сливочном соусе с чесноком, салат с гребешками и авокадо, а также салат из утиной грудки с печёной тыквой и гранатовым соусом.

Павел специально запоминал названия блюд, чтобы в будущем знать, что именно заказывать — у них такое не в первый и не в последний раз.

Анна макнула клубнику в шоколадный фонтанчик и откусила половину.

— Какой молочный, м-м-м… — произнесла она. — Как «Киндер».

Она протянула вторую половину клубники Павлу и угостила его с руки.

Шоколад, действительно, чем-то напоминал «Киндер».

Павел, прожевавший клубнику, обратил внимание, что Тимур с напряжённым видом переписывается с кем-то в телефоне.

— Отойдём на перекур? — поднял он взгляд.

— Гоу, — кивнул Бродский.

— Мы ненадолго, — сказал Кузьмин, выходя из-за стола.

В ресторанной курилке не было посторонних — время ещё слишком раннее, поэтому ресторан почти пуст.

— Что там? — вошёл Павел вслед за Тимуром. — Я пиздец обожрался…

— Короче, — сказал тот с серьёзным лицом и достал из кармана телефон. — На, читай.

Бродский принял его телефон и увидел чат с их куратором в «Телеграм».

«Привет», — писал куратор.

«Привет», — ответил ему Тимур.

«Пацаны, не думали перейти на склад?» — сразу же перешёл к делу куратор.

«Какие пацаны?» — написал Тимур. — «Я один».

«Ах-ах-пх-пх», — написал куратор. — «Карлика не еби передо мной, умоляю. Не чужие люди уже».

«Ладно», — ответил на это Тимур.

«Сколько вас работает?» — спросил куратор.

«Двое», — честно ответил Тимур.

«Ну, я так и думал», — написал куратор и поставил в конце смайлик с ухмылкой. — «В соло такой продакшн не показать».

«А какие условия?» — уточнил Кузьмин.

«Просто принимайте 15–20 крупных партий в месяц», — написал куратор. — «Из них надо делать мастеры, а дальше сам знаешь».

«А что по бабкам?» — уточнил Тимур.

«300 штук — постоянный оклад», — написал куратор. — «За каждый МК — 25 штук».

Павел криво усмехнулся, прочитав это.

— Мы сейчас больше зарабатываем… — изрёк он.

— Дальше читай, — сказал Тимур.

«Есть место для хранения?» — осведомился куратор.

Судя по времени сообщений, Кузьмин раздумывал перед ответом около двух минут.

«Есть», — написал он. — «А оклады это же для каждого?»

«Оклад — каждому, а за МК — по 25 за штуку», — ответил куратор.

— А что за место? — спросил Павел. — Мы что, дома это будем хранить?

— Ебанулся? — нахмурил брови Тимур. — Гараж же есть.

— А-а-а, — заулыбался Бродский.

«Я понимаю, что по вашим нынешним стандартам это вообще не деньги», — написал куратор. — «Но у складмена (1) риски меньше».

«А за счёт чего?» — уточнил Тимур.

«Меньше кладов — меньше риск попасться», — написал куратор вполне логичную вещь.

— Что думаешь? — спросил Кузьмин у Бродского.

— Наша схема накрывается к хуям, — ответил тот. — Смысл всего этого, если мы будем в день по кладу ронять?

— Да почему⁈ — удивился Тимур. — Или ты