и командир!

Больно мне самому беспокоить Вас больного – но как тут произошла ошибка – то и должен решиться на это. Вы мне прислали последнюю главу, сиречь: конец первой части – а у вас есть еще 8-я глава – и как эта 8-я глава не подписана – то и есть недоразумение[1435].

Молю Бога, да возвратит Вам здоровье, драгоценное для русской литературы и всех честных людей.

Душевно преданный

Ф. Булгарин.

11 мая 1845

22

Почтеннейший и добрейший Александр Васильевич!

Если б Вы знали, сколь важно для меня в моих семейных делах скорый выход в свет моих «Воспоминаний», то по душевной доброте Вашей и по всегдашней ко мне благосклонности, невзирая на многочисленность Ваших занятий, – прочли бы скоро мою рукопись. Прилагаю окончание 1-й части[1436], умоляю поспешить! Имей я весь манускрипт в руках – в две недели было бы напечатано.

Отче мой, не оставь мя вскуе[1437]!

С душевным уважением и искреннею преданностью есмь навсегда верный

Ф. Булгарин

15 окт[ября] 1845

СПб.

23

Отец и командир Александр Васильевич!

Я был жестоко болен. Теперь выздоравливаю. Ольхин[1438], мой полномочный посол, сказал мне, что вы хотели возвратить рукопись в понедельник.

Благоволите же назначить, в котором часу явиться мне к вам!

Ой, нужно, нужно, нужно!

Отче! я перед вами аки овца – не спорю и не прекословлю, но смиренно протягиваю выю[1439]. Делайте, что хотите, я вам верю и без консультации комитета[1440], где один голос премудрого Крылова испортит дело, как ложка дегтя в бочке меда! А милый мой Фрейганг?

Господи! Вскуе мя создал еси!

Душевно преданный

Ф. Булгарин

Воскресенье. 28 окт[ября] 1845

Дом Меняева № 93 на Невском проспекте за Аничковым мостом.

24

Отец и командир Александр Васильевич!

В понедельник «зван бых и приидох»[1441] – с утра посылал посланца, а ввечеру сам явился, хотя и знал, что услышу роковое: дома нет!

Сжалься, ах, отец родной!

Над несчастным сиротой.

Прекрати мои стенанья,

Возврати «Воспоминанья»!

А я, истину любя,

Вспомню сердцем про тебя!

Много ли у вас? Всего – пять глав, не более 6 печатных листов! В час можете прочесть. Ужели там так много страшного? Этого я и не подозревал, хотя и ремесло, и положение наше постигнул.

Ради бога, назначьте ¼ часа на свидание. И этого много! Пяти минут довольно. Как прикажете, так и будет сделано – без малейшего возражения. Я – питомец школы Александра Лукича Крылова et consorté[1442] —

и душевно преданный вам

Ф. Булгарин.

29 окт[ября] 1845

СПб.

25

Отец и командир Александр Васильевич!

У меня такая система, что после каждой правды я помещаю облегчительные обстоятельства: circonstance attenuante[1443], следовательно, если вы прочтете полное изложение какого дела, то оно представится вам в другом виде. Зная вашу благонамеренность и просвещение, я убежден, что вы так и делаете, но простите мне, как прощает доктор больному: что у кого болит, тот о том и говорит!

На место исключенных мест препровождаю заметки, которые прошу покорнейше пересмотреть, и при сем честь имею препроводить 1-ю главу 2-й части.

Вчера я никак не мог быть у вас, к крайнему моему сожалению, и как в течение целой недели вы заняты и не принимаете, то я в отчаяньи! Нельзя ли вам назначить мне свидание на неделе, вечерком, только на 10 минут, чем крайне меня обяжете.

С истинным уважением и душевною привязанностью ваш покорный слуга

Ф. Булгарин.

3 ноября 1845

СПб.

26

Благороднейший и добрейший Александр Васильевич!

Ради Христа умоляю о возвращении двух последних глав (8 и 9) первой части «Воспоминаний» – и двух вставных листов – об экономе Боброве и воздухоплавании[1444], и почту это личным одолжением. Крайняя нужда – до зарезу!

Душевно уважающий и преданный Фаддей Булгарин

11 ноября 1845

СПб.

27

Отец и командир Александр Васильевич!

Да ниспошлет Вам Господь здравие, для блага литературы и на радость всем добрым людям!

Вы были так добры, что сообщили мне 9-ю, т. е. последнюю главу 1-й части «Воспоминаний» – но без 8-й главы я не могу печатать – и дело остановилось. 8-я глава самая пустая – тут только кадетские россказни. Если б Вам было тяжело читать, позвольте сообщить Вам в корректуре![1445]

Извините, что надоедаю!

Душевно преданный

Ф. Булгарин

13 ноября 1845

СПб.

28

Отец и командир Александр Васильевич!

В моих «Воспоминаниях» в VIII главе сказано было, что в начале царствования императора Александра – первым щеголем в гвардии был тогдашний плац-маиор Иван Савич Горголи. Вы изволили вымарать имя, отчество и фамилию и оставили только заглавные буквы. Я видался с И. С. Горголием и спросил его, не противно ли ему будет, если я скажу, что он в свое время был первым щеголем? Он решительно отвечал, что, напротив, на старости лет это будет ему даже приятно, а потому если Вы позволите, то я впишу его фамилию. Впрочем, это – маловажность, которую я поместил только для потехи доброго старика, потому что он сам любит об этом рассказывать[1446].

Знаю, как Вы заняты и что Вам некогда переписываться с авторами, – но как я без спроса не смею прибавить ни одного слова после ценсуры, то и прошу вашего разрешения на этом же письме:

Можно

или

Нельзя.

Зачеркните одно из этих слов и баста!

Истинно уважающий и душевно любящий Вас

Ф. Булгарин.

СПб.

22 нояб[ря] 1845

29

Отец и командир Александр Васильевич!

Если сие письмо мое не застанет Вас дома, то благоволите или сказать вашему человеку, когда я должен прислать за корректурами – к Вам мною доставленными, или напишите одно словцо – карандашиком. Прошу об одном: если Вам что не понравится – вычеркните сами – без всяких комитетов: ибо Вы один из всей санта-германдады пользуетесь неограниченною моею доверенностью.

С чувством истинного уважения и душевной привязанности весь ваш

Ф. Булгарин

27 ноября 1845 СПб.

NB. Увы! Только три дня остается до 1 декабря, когда должна выйти в свет книжка – вместе с «Биб[лиотекой] для чтения»[1447]! Отец родной! Молюсь: «Господи, спаси люди твоя и благослови достояние твое!»[1448]

30

Отец и