Но если приказ сам по себе неоднозначен и противоречит тому, во что они привыкли верить? Что тогда? Тогда массовые убийцы оказываются брошенными и теряются в лабиринте, из которого нет выхода. Нечто подобное произошло на последней стадии программы ликвидации. Перед тем как польских евреев полностью истребили, эсэсовское начальство стало вдруг склоняться к замедлению темпов и сохранению евреев в качестве рабов для военной машины Великой Германии.

Эта инициатива исходила от начальника Главного административно-хозяйственного управления СС (ВФХА) Освальда Поля, к которому вместе с инспектором Глюксом перешли в 1942 году, после очередной реорганизации. До сих пор система лагерей была предназначена исключительно для наказания и уничтожения «врагов государства и расы». Но предприимчивые хозяйственники не видели в ней иного смысла, кроме как обеспечивать рабами эсэсовскую экономическую империю. 30 апреля 1942 года Поль представил Гиммлеру доклад о том, что растущая потребность в вооружениях «требует мобилизации труда заключенных и мер по постепенному преобразованию концлагерей, которые сегодня несут чисто политическую функцию, в систему, удовлетворяющую требованиям экономики».

До сих пор жестокое обращение с заключенными было нормой: ведь от них следовало поскорее избавиться. Теперь встал вопрос о «бережливом» к ним отношении. Инспектор концлагерей Рихард Глюке приказал направлять заключенных на работы, «в связи с чем становится аксиомой запрещение избиений и вообще рукоприкладства в отношении заключенных». Сам Гиммлер добавил к этому: производительность труда заключенных следует поднимать с помощью «рационального, если необходимо, то и улучшенного питания» и соответствующей одежды. Заключенных следует заинтересовать в результатах работы. Тех, кто проявляет готовность сотрудничать, следует приводить в пример безучастному большинству. На одном из предприятий хозяйственного управления СС – в компании по производству стройматериалов – были устроены даже курсы для подготовки квалифицированных рабочих из числа заключенных. Дабы поощрить тех, кто проявлял интерес к работе, им обещали лучшие условия труда и проживания, даже освобождение из концлагеря, чтобы они продолжали трудиться в качестве гражданских рабочих. Некоторые концерны, принадлежавшие СС, всерьез планировали размещение значительного числа освобожденных заключенных в специальных поселках рядом с производством.

Это не мешало общему ужесточению режима труда заключенных со стороны управления. Рабы Поля работали по одиннадцать часов в день, полуголодные, одетые в никуда не годное тряпье. Армия невольников к концу 1944 года насчитывала 600 тысяч человек, из них 250 тысяч работали в частных фирмах, производящих оружие, 170 тысяч – на предприятиях министерства вооружений, 15 тысяч – в строительных фирмах, 12 – на строительстве новых зданий Ставки фюрера в Тюрингии, 50 – в фирмах, подчиненных хозяйственному управлению, и около 130 тысяч – в сельском хозяйстве или торговле.

Гиммлер не предвидел, что столкнется с такими идейными и практическими последствиями этой перемены политики, которые будут угрожать «Окончательному решению еврейского вопроса». Прагматики из Главного управления жадно взирали на массу евреев, обреченных на смерть. Объединение оружейных заводов, контролирующее все металло– и деревообрабатывающие производства в лагерях, послало своих сыщиков наблюдать за остающимися в живых польскими евреями. А к концу 1942 года три четверти из них уже были уничтожены, и в живых оставалось 700 тысяч. Они ожидали своей участи в многочисленных «трудовых лагерях», куда время от времени поступали квоты для отсылки очередной партии на фабрики смерти.

Но магнаты Поля сумели-таки перехватить польские лагеря. В марте 1943 года они создали Восточную промышленную компанию для эксплуатации еврейской рабочей силы и стали контролировать остатки бизнеса в гетто. К ним перешли бывшие еврейские предприятия: производство торфяных брикетов, щеточная фабрика, оружейня, кожевенный завод.

Такие страсти по еврейской рабочей силе, ясное дело, настораживали фанатиков «Окончательного решения», поскольку грозили сорвать их собственную работу – уничтожение. Их чувства суммировал весьма выразительно эсэсовский командующий Варшавы. Едва завидев, что прибыл новый представитель хозяйственного управления СС, он зарычал: «Восточная промышленность! Да меня тошнит уже от одного названия!» Ликвидаторам настолько опротивела вся эта Восточная промышленная, что они решили разом покончить с ней, лишив ее всей еврейской рабочей силы. 3 ноября 1943 года евреи, работавшие в Восточной промышленной, были отправлены в газовые камеры. Заместитель директора компании оберштурмфюрер доктор Горн сетовал: «В итоге обесценилась вся наша работа». С этого столкновения в верхах СС начался затяжной конфликт между «хозяйственниками» и полицией безопасности, продолжавшийся до конца Третьего рейха. РСХА старалось ликвидировать как можно больше евреев, а предпринимателям нужно было сохранить всех, кто пригоден к работе. Гесс комментировал: «С точки зрения РСХА каждый новый трудовой лагерь и каждая дополнительная партия рабочих увеличивали риск, что когда-нибудь они освободятся или каким-то образом ухитрятся остаться в живых». Тем не менее у Поля была более сильная позиция, так как его поддерживал сам Гиммлер из-за растущей потребности военной промышленности в труде заключенных. Чем ожесточенней становилась свара, тем в большее замешательство приходил персонал газовых камер. Сильнейший удар получил в этом конфликте «главный ликвидатор» РСХА Адольф Эйхман: вдобавок ко всем его проблемам усилилось сопротивление в европейских странах и все больше эсэсовских лидеров стали мучиться угрызениями совести.

Сначала казалось, что нужна всего лишь серия быстрых и внезапных операций – и Эйхман с подручными сметут всех евреев Европы, упакуют их в поезда и отправят на смерть в Аутвиц – Освенцим. В январе 1942 года Гейдрих провел совещание, ставшее известным от его участников как Ванзейская конференция, где передал приказ о включении всех евреев стран Европы в «программу ликвидации». С этого момента у Эйхмана была только одна цель в жизни: служить смерти самым надежным и неутомимым агентом – собирать и транспортировать предназначенные этому идолу жертвы. Потому что центром этой паутины стало гестаповское подразделение IV B4 – как раз то, что возглавлял Эйхман.

Этот отдел размещался в мрачного вида комнатах-пещерах на Курфюрстенштрассе, 116 в бывшей масонской ложе. Из этого здания протянулись нити, опутавшие весь континент. На Эйхмана работал штат хладнокровных исполнителей, готовых в любой момент на любое дело на чужой территории. У Эйхмана были свои люди во многих немецких и иностранных организациях. Закидывая свой невод, он заручился поддержкой германской дипломатии, которая оказывала давление на правительства других стран с целью заставить их передать Германии своих подданных-евреев. Государственные железные дороги выделяли поезда для депортации. Представители Эйхмана поддерживали контакт с начальниками полиции безопасности на оккупированных территориях и с германскими дипломатическими миссиями за границей. Словом, все были наготове, ждали только приказа с Курфюрстенштрассе.

Смертный марш евреев из Центральной и Западной Европы начался еще до Ванзейской конференции. В октябре-ноябре 1941 года евреев из Германии и Австрии вывезли в гетто Минска, Риги и Лодзи. Все они были предназначены к уничтожению. Нескольких составов было достаточно, чтобы выкосить немецких евреев. Теперь тупая сила «Окончательного решения» повернулась к Западу, и первыми жертвами стали евреи Голландии. Германскую администрацию там возглавлял рейхскомиссар Артур Зейс-Инкварт, он не препятствовал ликвидаторам. С мая 1942 года евреев заставили носить звезду Давида, через месяц Эйхман прислал свои поезда, и к началу июля они уже были в пути на Восток. Голландских евреев истребили с невиданной точностью – вывезли 110 тысяч, осталось в живых 6 тысяч человек.