Началось интенсивное уничтожение польских евреев. Гиммлер дал «зеленый свет». Немецкая полиция, вспомогательные силы из местных и организованная немцами Еврейская служба законности и порядка перегоняли евреев из гетто в шесть лагерей смерти. 19 июля 1942 года Гиммлер писал Крюгеру в Краков: «Я отдал команду закончить переселение всего еврейского населения генерал-губернаторства до 31 декабря 1942 года».

На фабрики смерти уже отправлялись процессии обреченных, и гетто пустели одно за другим, когда вдруг возникли новые внешние обстоятельства, грозившие помешать массовому уничтожению. Во второй раз за короткий срок немецкой оккупации Польши вермахт восстал против безумного «Окончательного решения».

В отличие от своих товарищей на территории СССР, которые были обозлены партизанской войной, армейские офицеры в Польше попытались, как могли, защитить евреев. Их аргумент, как они рассчитывали, должен произвести впечатление даже на расовых фанатиков: «Окончательное решение» лишит вермахт и немецкую военную промышленность на Востоке рабочей силы, необходимой для производства вооружений. Гейдрих предвидел подобные возражения. Еще в октябре 1941 года он с уверенностью говорил: «Есть риск, что появится много жалоб по экономическим причинам, будут ныть, что евреи – это незаменимая рабочая сила, и никто и пальцем не пошевелит, чтобы найти альтернативу». И вот теперь барон фон Гинант, главнокомандующий Польским военным округом, и полковник Фретер, глава Варшавской комиссии по вооружениям, поступили именно так, как предсказывал Гейдрих.

Они не питали иллюзий по поводу так называемого «переселения» евреев. Если это просто переселение, то с чего бы Глобочнику заявлять, что «это самое секретное дело из всех, которыми мы заняты в настоящее время». В июле капитан Хаслер спросил полковника, правда ли, что идет ликвидация евреев. Фретер промолчал, но Хаслер настаивал: «То, что здесь творится, – это преступление против закона, а с христианской точки зрения – большой грех. И однажды наступит возмездие». Фретер сказал Хаслеру, что у него есть три пути: открыто выражать свое мнение, отдавая себе отчет, что это может стоить ему жизни; второе – подать рапорт по болезни; и третье – остаться с ним, Фретером, помогая Комиссии по вооружениям сделать то, что в ее силах. Капитан Хаслер остался.

Понимая, что затевают военные, Крюгер решил их упредить. Он согласился с Инспекцией по вооружениям ОКБ, что еврейскую рабочую силу следует временно сохранить, но евреи, работающие на заводах или в лагерях, должны будут жить в бараках под охраной отрядов СС. Крюгер надеялся таким образом постепенно вовсе оттеснить армию от всякой власти над евреями. Однако Гиммлеру показалось, что и эта скромная уступка вермахту чересчур велика. Он приказал Крюгеру не отступать ни на шаг и вдобавок стал давить на ОКБ, чтобы командование приструнило своих солдат в Польше.

Как часто бывало в случаях политических разногласий, фельдмаршал Кейтель из ОКБ заставил военных смириться. Пока Комиссия по вооружениям в генерал-губернаторстве боролась за каждого еврея, вышел приказ Кейтеля от 5 сентября 1942 года о немедленной замене всей еврейской рабочей силы на польскую. Генерал фон Гинант разгневался на фюреровского подхалима. 18 сентября он направил в оперативный штаб командования вооруженными силами меморандум с изложением своей позиции, подкрепленной статистикой: «Немедленная замена всех евреев приведет к значительному сокращению военной мощи Германии. Поставки вооружений на фронт и в войска на территории генерал-губернаторства должны быть сохранены в прежнем объеме, по крайней мере на текущий момент. В связи с этим настоятельная просьба: освободить от эвакуации евреев, занятых в промышленности, пока не завершится выпуск определенных видов важнейшей продукции».

Случилось так, что Кейтель вынужден был показать этот меморандум Гиммлеру. Рейхсфюрер пришел в ярость: как же так, военщина саботирует его новую программу! 2 октября он громыхал: «Я требую, я приказываю принимать беспощадные меры против тех, кто полагает, что можно спекулировать на нуждах военной промышленности, чтобы прикрыть свои истинные намерения – защитить евреев в собственных деловых интересах».

Запуганный Кейтель не стал дожидаться, какие действия предпримет Гиммлер, и через свой штат прищелкнул бичом на мятежников в Польше – во-первых, тут же уволил генерала фон Гинанта. 10 октября поступила директива оперативного штаба вооруженных сил: «Верховное командование полностью согласно с принципом, изложенным рейхсфюрером СС: все евреи, занятые в вооруженных силах, на вспомогательной военной службе и в военной промышленности, должны быть немедленно заменены арийскими работниками».

Так вермахт капитулировал. Командиру коммуникационной зоны было приказано уволить его еврейских работников. В результате, по словам историка фон Кранхальса, «все евреи генерал-губернаторства попали в руки СС». Теперь эсэсовские убийцы могли работать беспрепятственно. День за днем и час за часом вместе со своими местными подручными они гнали евреев в газовые камеры – измученных, униженных, обессилевших людей.

Даже сегодня число жертв поражает воображение. В Кульмхофе погибло 152 тысячи евреев, в Вельске – 600 тысяч, в Собиборе – 250 тысяч, в Треблинке – 700 тысяч, в Майданеке – 200 тысяч, в Освенциме – более миллиона человек.

Многие тысячи евреев становились жертвами необузданного садизма убийц. Каснер, заключенный из Освенцима, должен был убирать трупы. Однажды, во внутреннем дворе одного из блоков, он увидел «70 убитых женщин, лежавших на земле. У всех были отрезаны груди и срезано мясо с бедер. Весь внутренний двор был залит кровью». Каждый день поступали рапорты о стрельбе по детям. Профессор Хиршфельд из Варшавы однажды увидел, как маленькая девочка пытается проскользнуть мимо часового. Охранник ее окликнул и стал медленно снимать с плеча винтовку. Девочка бросилась к нему, обхватила руками сапоги и просила прощения. Часовой засмеялся и говорит: «Ну, зачем тебя убивать. А вот ускользнуть ты больше не сможешь». И прострелил ей обе ноги. Комендант Треблинки Курт Франц вешал евреев за ноги и натравливал на них своего злобного сенбернара Бари. Как вспоминает один из заключенных, Якубович, Франц каждый день устраивал по три переклички и отбирал по 10 человек, которых хотел уничтожить лично. «У него было специальное место для этого, называлось больницей, а к ней примыкала яма, 25 на 10 футов, где постоянно поддерживался огонь. Франц кнутом загонял их в „больницу“ и расстреливал. Это была автоматическая процедура: выстрел – и в яму, выстрел – и в яму». В Освенциме были известны своими жуткими забавами обершарфюреры Богер и Кадук.

Результатом подобных зверств стало распространенное убеждение, что садизм и был первоисточником феномена массового уничтожения. Послевоенный мир увидел коллективный портрет нелюдей, находивших удовольствие только в уничтожении, убийстве, пытках. Это слишком упрощенная картина. Доктор Элла Лингенс-Райнер (из числа бывших узников Освенцима) свидетельствует: «Я, пожалуй, не знаю такого эсэсовца, который не мог бы сказать, что спас чью-то жизнь. Садистами были немногие. Процентов пять – десять были преступниками по природе. Остальные же принадлежали к числу обычных людей, открытых добру и злу. Они понимали смысл происходящего».