Я сказал: «Не думаю, что я смогу это сделать».

Я вернулся в отель, который все еще почему-то был гостеприимен ко мне. Дана и Линдси уже были там, и обе плакали. Они больше не могли так жить. Они сказали мне, что я больше не мог так жить. Мальчики тоже волновались за меня.

В Швейцарии они видели, что я пил. Однажды Николас дал Линдси довольно мудрый совет: «Мне кажется, нам нужно перестать покупать папе алкоголь». Линдси было ужасно тяжело слышать такие вещи от десятилетнего мальчика. Отец подавал ему отвратительный пример.

Дома, в Феши, они также видели, как я падал. Не потому что был пьян. А снова из-за губительного сочетания «Клонопина» и алкоголя, из-за которого я легко терял равновесие. Я встал, чтобы обнять их. Ба-бах. Я ударился зубами о керамическую плитку в гостиной. Там до сих пор есть след, а на моих зубах до сих пор остались сколы. Рана на губе заживала очень долго; но что никогда не заживет, так это воспоминание о том, как Мэттью кричал: «Линдси! Ля-ля! Ля-ля! Папочка упал!»

Таким образом, в Майами на меня давили со всех сторон, заставляя пройти реабилитацию. Но я стоял на своем. Я хотел сделать это сам. Я мог сделать это сам.

Они не останавливались. К делу подключился Тони Смит. Он сказал мне, что у него есть знакомая по имени Клэр Кларк, которая управляет клиникой «Клаудс-хаус» в Уилтшире. Позвонил ли я ей?

Я сказал, что позвоню, но не могу ничего обещать.

«Привет, Фил», – сказала она. Она была милой женщиной и опытным профессионалом, привыкшим к работе с зависимыми и шедшими на поправку зависимыми. Эрик лечился в этой клинике, равно как и Робин Уильямс. Но это не был «реабилитационный центр для знаменитостей». Она объяснила мне, что обычно люди считают его чем-то вроде школы-интерната.

«Могу ли я уйти, если захочу?»

«Да, вы можете».

Линдси снова сказала мне: «Я больше не могу это терпеть. Я не хочу однажды зайти к тебе и увидеть, что ты умер». Дана добавила: «Ты убьешь себя».

Они убедили меня. На следующий день я позвонил Клэр и сказал: «Хорошо».

Я летел на частном самолете из Майами в Борнмут – не самый популярный маршрут. В самолете я захотел немного полежать. Но сначала я спросил у Даны: «Могу я выпить в последний раз?» – «Да». Итак, я торжественно выпил бокал вина. Мы все выпили по бокалу, потому что у нас наконец было что отпраздновать. Мы так думали.

Я вышел из самолета, и меня отвезли в «Клаудс». Наш водитель, Дэвид Лейн, знавший меня много лет, был удивлен. Он никогда не видел меня пьющим. «Что? Куда они везут Фила?» – наверное, подумал он. Еще один человек в моей жизни, который был шокирован происходящим и с огромным трудом верил во все это.

По приезде в «Клаудс» сопровождающие остались в зоне ожидания, пока мне показывали клинику. И снова, когда я встретил пациентов, я вспомнил «Пролетая над гнездом кукушки».

«А это ваша комната, Фил».

«А у меня не будет отдельной комнаты? Я не хочу жить в одной комнате с Билли Биббитом».

«Что ж, мы можем это устроить».

«Я хочу отдельную комнату, – настаивал я. – Я не хочу торчать в комнате с еще одним душевнобольным».

Я вернулся в зону ожидания и сказал, пожав плечами, что останусь. Линдси и Дана облегченно выдохнули. Все плакали. «Ты уверен, что все будет в порядке, Фил?»

«Наверное…» Но я не был уверен.

Медицинская сестра взяла мои сумки и начала копаться в них. «Не важно, кто ты. Мы обыщем их».

«Зачем? Вы думаете, что я пронес алкоголь? Я ничего не брал».

Они забрали все прописанные мне препараты. Они собирались отдать их своим клиническим врачам, которые пропишут мне что-то «более подходящее». Все остальное было заперто на ключ в шкафу. Ощущение, что я стал заключенным, усиливалось.

Мне показали мою комнату, в которой стояла еще одна кровать.

Я проворчал: «Не клади сюда никого».

«Да-да, хорошо, пару недель будет так».

«А сколько времени я буду здесь?»

Они ответили: «Четыре недели. Может, шесть».

Я не знал, смогу ли я это выдержать.

Так как у меня также были проблемы со здоровьем – панкреатит и ребро – наряду с алкогольной зависимостью, меня разместили рядом с медицинским пунктом. К сожалению, в этом старом здании (действительно похожем на интернат) медицинский пункт был местом, около которого все выстраиваются в очередь в 6 утра за утренними лекарствами, а потом снова – в 11 вечера – за вечерними. Поэтому мне никогда не удавалось заснуть до одиннадцати, и я всегда просыпался в шесть. В довершение ко всему, когда люди шли покурить после обеда, они всегда толпились прямо около моей двери.

Причин ненавидеть это место – точнее, ненавидеть себя за то, что попал сюда, – становилось все больше и больше. По крайней мере, я сумел пронести кое-что. Я прихватил снотворное – гомеопатическое, несильное – и телефон. Они забрали iPhone, но я смог спрятать свой старый Sony Ericsson. Мне приходилось быть очень осмотрительным и заряжать его тайком, чтобы я мог каждый день звонить своим детям. Я все еще пытался быть хорошим отцом, даже за решеткой.

Я ходил на утреннюю молитву, во время которой все должны были говорить что-то честное, откровенное – что-то, что терзало нас. Меня не раздражала такая групповая терапия, но было странно видеть всех этих людей: от «крепких орешков» до домохозяек.

За завтраком, обедом и ужином я обычно сидел за одним и тем же столом с одними и теми же людьми. Среди них была милая женщина по имени Луиза, которой было сильно за сорок. Сюда ее отправил ее муж, угрожая ей тем, что если она не перестанет пить, то никогда больше не увидит свою дочь. Очень грустно. И так знакомо. Такая же участь могла ожидать и меня.

Здесь даже был журналист из Sun. Я был уверен, что снова попаду на первые полосы желтой прессы, но он оказался очень милым. Мое положение смягчало отношение ко мне.

Я предложил Паду и Дэнни навестить меня. Они оба сказали: «Но это же не ты, да? У тебя никогда не было таких проблем. Ты можешь прекратить все это. Тебе это не нужно».

Мне дали домашнее задание. Я должен был в течение месяца написать историю о себе и сдать ее. С чего мне нужно было начать? «Меня зовут Фил Коллинз, я написал бессчетное количество альбомов…» Да, это мы знаем. Отличная история. Но сейчас, несмотря на то что я был Филом Коллинзом – музыкантом и обладателем «Оскара», – я находился в реабилитационном центре и пытался справиться с алкоголизмом. Наравне со всеми.

Позвонил Тони Смит: «Эрик хочет повидаться с тобой».

«Пожалуйста, скажи ему «нет». Я не хочу никого видеть».

Спустя неделю я был сыт по горло. Я позвонил Дэнни по телефону, который пронес контрабандой. «Садись в машину и забери меня отсюда». К счастью, Дэнни остановился в гостинице «номер плюс завтрак» в паре миль от меня. «Тебе лучше купить мне билет на самолет, потому что я ухожу отсюда и лечу обратно в Швейцарию». Это был мой «Большой побег»[67].