Долгосрочные займы для стратегических проектов получить на Тайване частному сектору было чрезвычайно трудно. В стране полностью отсутствовал тот дифференцированный подход к банковскому кредитованию, который использовали МITI в Японии и Совет по экономическому планированию в Южной Корее для поддержки приоритетного развития обрабатывающей промышленности. Не было на Тайване и системы «главного банка», функционировавшей в Японии начиная со Второй мировой войны и в Южной Корее с 1970-х гг., которая позволяла банковскому учреждению тщательно следить за развитием индустриальных предприятий и поддерживать их{427}. Для частных фирм банки мало что делали сверх того, чтобы обслуживать их оборотный капитал, так что предпринимателям на острове приходилось взбираться по технологической лестнице за счет своих текущих доходов или же прибегать к дорогостоящим займам на черном рынке. (Несмотря на более высокие процентные ставки, черный рынок играл и на Тайване значительную роль{428}.) Эти ограничения чрезвычайно затрудняли технологическое обучение.

Неспособность тайваньского правительства, самого деятельного в Восточной Азии, проводить более эффективную промышленную политику дополнялась искусственным удержанием стоимости национальной валюты на низком уровне. Новый тайваньский доллар привязали к доллару США по курсу 40:1 с 1961 г., и так продолжалось до самого 1985 г., несмотря на низкую инфляцию, постоянное активное сальдо торгового баланса (оно было достигнуто уже в середине 1970-х гг., намного раньше, чем в Южной Корее) и многократное увеличение уровня продуктивности. Все эти позитивные изменения в нормальном случае должны были бы поднять стоимость национальной валюты. Чтобы поддерживать курс, Bank of Taiwan накопил к началу 1987 г. резервы иностранной валюты в размере $ 60 млрд, вторые по величине в мире после Японии с ее $ 63 млрд, несмотря на то что вся экономика страны оценивалась менее чем в 10 % от этой суммы{429}. Тайваньский подход с его «дешевой валютой» (сегодня он повторяется на материковом Китае) поддерживал более тяжелую, по сравнению с Японией и Южной Кореей, зависимость страны от низкодоходной переработки товаров транснациональных компаний и их последующего реэкспорта (в 1980-х гг. этот сектор составлял примерно четверть экспорта обрабатывающей промышленности) и от сравнительно низкодоходного экспорта местных частных фирм.

Хронически заниженный валютный курс, возможно, был симптомом неспособности правильно проводить промышленную политику. Дешевая валюта не могла изменить тот факт, что в 1980-х гг. экспорт Южной Кореи и по качеству, и по добавленной стоимости опережал тайваньский, а в следующем десятилетии она догнала и перегнала Тайвань по валовому национальному доходу на душу населения{430}.

В конце 1980-х и в 1990-х гг. Тайвань уступил настоятельным требованиям других стран прекратить манипулирование своей валютой и приступил к дерегулированию внутренней финансовой системы. Подобно Южной Корее, правительство здесь утратило значительную часть своей способности осуществлять промышленную политику из-за того, что использовало банки. В 1991 г. в стране получили лицензии сразу 15 новых частных банков, притом что до того момента их на острове существовало не более двадцати.

Владельцы новых частных финансовых учреждений были неподотчетны государству в своей кредитной деятельности, а Центральный банк даже и не пытался влиять на них с помощью переучета векселей. В то же самое время рыночная доля банков, связанных с правительством, составлявшая 95 % в 1980 г., неуклонно стала уменьшаться. Фондовый рынок, который до этого был практически задавлен правительством Гоминьдан, контролировавшим процесс котировки, в 1980-х пережил подъем, проложив новые пути для финансирования без участия правительственных структур; то же произошло и с зарубежными займами. Местный рынок кредитов упал, после того как доля совокупных пассивов тайваньских фирм снизилась в среднем более чем с 30 % в 1980-х гг. до менее чем 20 % к началу 2000-х. Между тем курс тайваньского доллара вырос, потребительские кредиты впервые сделались широко доступными, и возник пузырь активов, хотя и менее деструктивный, чем в Японии{431}.

В отличие от Японии и Южной Кореи, финансовое дерегулирование началось на Тайване еще до того, как лидеры его экономики достигли высокого уровня технологического прогресса и независимости от поставщиков иностранных технологий.

Несмотря на несовершенство финансовой политики, тайваньская экономика по-прежнему остается вариацией на тему успешного развития Северо-Восточной Азии. Фактически Тайвань, подобно Японии и Южной Корее, держал свою банковскую систему на коротком поводке до конца 1980-х гг., когда ВВП на душу населения в стране уже составлял $ 10 000. Так же долго правительство удерживало и контроль над движением капитала. Время, выбранное для перехода к более открытой финансовой системе, оказалось не самым лучшим, но и катастрофой это тоже назвать было нельзя. Если вам нужны образцовые примеры катастрофы финансовой системы, обратитесь к Юго-Восточной Азии.