порта участники митинга пошли к зданию Севастопольского Совета. В это время эсеры и меньшевики, руководившие Советом, создавали местную власть из представителей всех «социалистических» партий. Они расширили состав исполкома Совета за счет представителей Совета крестьянских депутатов, Центрофлота, Севастопольского филиала Центральной рады и других организаций. Новый исполком Совета вынес постановление взять власть в Севастополе в свои руки. Эсеро-меньшевистские лидеры Совета вышли к матросам, пришедшим приветствовать победивших большевиков. Публичным признанием победы вооруженного восстания в Петрограде и сообщением о переходе власти в Севастополе в руки местного Совета эсерам и меньшевикам удалось убедить участников демонстрации, что в Севастополе, как и в Петрограде, власть перешла в руки Советов рабочих и крестьянских депутатов.

На момент Октябрьского переворота большевики и другие крайне левые силы (левые эсеры, анархисты), хотя и не преобладали в составе Севастопольского Совета, однако симпатии матросских масс были определенно на их стороне. Севастополь стал единственным крымским городом, поддержавшим вооруженный захват власти в столице. ЦК ЧФ даже направил в Петроград приветственную телеграмму, а командующий флотом контр-адмирал А.В. Немитц, верный своему принципу непротивления, отдал приказ о признании власти Советов. В течение последующих полутора месяцев в городе и на флоте практически ежедневно проходят многолюдные митинги и демонстрации, на которых выдвигаются лозунги и принимаются резолюции в поддержку РСДРП(б). А из Петрограда в Севастополь между тем прибывают все новые группы агитаторов, преимущественно балтийских матросов.

Вчерашние эсеры и меньшевики в матросских форменках бросились записываться в большевики наперегонки. Да кому же не хочется стать членом партии, взявшей власть в стране! Как знать, может и им от этой власти кое-что обломится! Работы у Н.И. Островской, Ю.П. Гавена и Н.А. Пожарова сразу прибавилось. Они едва успевали создавать все новые и новые большевистские ячейки на кораблях, в береговых частях и на предприятиях Севастополя. В начале ноября 1917 года таврический губернский партийный организатор Ж. Миллер в письме в ЦК большевистской партии сообщал: «У нас... растет революционное настроение. Оборонческие Советы совершенно растерялись... Между тем, широкие массы рабочих, солдат и крестьян решительно отхлынули от них к нам. Идет всюду лихорадочная работа перевыборов в Советы, проходят наши и сочувствующие».

В Одессе известие о большевистском перевороте в Петрограде было получено одновременно с Севастополем. Если в городе и на судах транспортной флотилии это известие было воспринято довольно спокойно и даже с испугом, то на старых линкорах «Синоп» и «Ростислав» и на вспомогательном крейсере «Алмаз» известие о большевистском перевороте восприняли, наоборот, с большим воодушевлением.

На митинге экипажа «Ростислава», при участии более чем 400 матросов, была принята резолюция, в которой говорилось: «Переход власти в руки Советов от души приветствуем».

«Мы, матросы линкора “Синоп”, — писали синопцы, — приветствуем восставший петроградский гарнизон и пролетариат... Мы требуем от революционного комитета города Одессы и от исполнительных комитетов Одесских Советов решительных действий и осуществления власти Советов и спокойно и твердо заявляем: “Мы готовы”. За резолюцию голосовало 365 членов экипажа, против — 12.

Любопытно, что команда линкора «Синоп» пригласила к себе на борт членов городского Совета, чтобы те разъяснили происшедшее. Но меньшевистско-эсеровское руководство Одесского Совета не пожелало «пожаловать» на корабль, ибо знало о революционном настроении команды. Неслучайно соглашательский Румчерод сообщал из Одессы Севастопольскому Совету матросских депутатов, во главе которого также находились меньшевики и эсеры: «Настроение матросов ярко большевистское. Сегодня утром прибыло большое военное судно, очевидно по вызову моряков. “Синоп” распространяет маловероятные радиотелеграммы о победе большевиков».

Узнав о перевороте большевиков в Петрограде, оживились украинские националисты. 1 ноября была создана в Киеве Морская Генеральная рада, и по согласованию Петрограда и Киева 16 ноября приказом командующего флотом была создана комиссия по передаче крейсера «Память Меркурия» комиссару Украинской центральной рады. Надо отметить, что командующий флотом контрадмирал А.В. Немитц вел через своего представителя, лейтенанта Спаде, переговоры с Центральной радой. Он предлагал организовать Черноморское правительство автономных областей, прилегающих к Черному морю, организовать Коммерческий украинский флот, реформировать Черноморский флот, уволив матросов старших возрастов. Адмирал предложил встретиться в Одессе с представителем Центральной рады. Этот вопрос был положительно рассмотрен 27 ноября на заседании генерального секретариата Центральной рады, однако дальнейшие события, по всей видимости, помешали этой встрече.

29 октября, якобы для ликвидации погромов, организованных контрреволюционным офицерством, в Мелитополь неожиданно отправился отряд матросов. Отметим, что отряд был отправлен без ведома ЦК ЧФ и командующего флотом. Матросы просто собрались на митинг, кто-то им сказал, что в Мелитополе офицеры обижают население. Матросы взволновались, взяли винтовки, захватили состав и поехали наводить порядок в Мелитополе. А.В. Немитц, как обычно, отделался невразумительным примиренческим приказом: «...В результате “Свободная Россия” входила в док и в настоящее время производит срочные доковые работы с уменьшенным числом команды, это затянет ее готовность и задержит док для других судов, что отразится в сильной степени на боеспособности флота. Из минной и машинной школы уехали в Мелитополь ученики, в числе около 130 человек, конечно занятиям в школах нанесен большой удар, что целиком отразится на пополнении флота так необходимыми нам специалистами. Между тем, если бы требование о наряде прошло через штаб, то все эти обстоятельства были бы приняты во внимание, и посылка команд прошла бы для флота безболезненно. Кроме того, имели место требование высылки патрулей не через штаб, а непосредственно на корабли, благодаря этому нарушалась очередь и правильное распределение нарядов». Кстати, докладывая об экспедиции в Мелитополь на заседании Исполкома Севастопольского Совета, матрос-большевик Н.А. Пожаров признал, что «там никаких начинаний к погромам не было, и наш отряд был не карательный, а чисто осведомительно-убедительный». Короче, просто надоело «братве» учиться военному делу, и она отправилась попить самогона, поесть сала и подебоширить в тыл. А кто им теперь может это запретить? Теперь настоящим революционным матросам никто не указ!

На следующий день вышел приказ по флоту за подписью командующего и председателя ЦК ЧФ с предписанием «флагманам на судах и частях сдать все огнестрельное оружие в арсеналы под охрану часовых и под ответственность судовых комитетов». Так, с подачи командующего флотом, разоружили офицеров. Теперь матросы были уже морально готовы к стихийные погромам и расправами над неугодными.

15 ноября в Севастополь прибыла делегация Балтийского флота для «обмена передовым опытом». Делегация имела в своем составе 20 большевиков и 5 сочувствующих. С этого времени начиналась интенсивная большевизация Черноморского флота. Профессиональных революционеров в делегации не было. Они были уже не нужны. Время длительной пропаганды и кропотливой работы закончилось — наступило время действий. Ну а для этого больше всего подходили кронштадцы, уже вкусившие офицерской крови, вдохнувшие