наблюдая за движением матросских рук, и, как только эти руки переходили границы возможного, так моментально получали шлепок, и пленница со смехом убегала. Растроганный матрос безнадежно вздыхал: “Эх, хороша Маша, да не наша”... Воспользовавшись путем, которым вышли из Зимнего юнкера, матросня ворвалась во дворец и рассеялась по бесчисленным коридорам и залам дворца. Поднявшись по лестнице наверх, я с группой матросов стал пробираться по залам внутрь. Вперед мы выслали разведку, которая тщательно осматривала все помещения по пути. Двигаться было очень опасно. За каждой дверью, за каждой портьерой мог встретить притаившийся враг. Наконец, нас просто могли атаковать с тыла, отрезать выход. Нас была небольшая группа, остальные разбрелись неизвестно куда. Та часть дворца, куда мы попали, оказалась пустой. После сдачи юнкеров и ударниц у временного правительства не нашлось сил заполнить этот прорыв. Наша цель была — проникнуть изнутри к главным воротам и атаковать баррикаду с тыла. Вдруг на площади поднялась страшная стрельба. Откуда-то распространился слух, что прибыли казаки Керенского. Матросня бросилась назад к выходу. Как я ни успокаивал — не помогло, и мне пришлось самому удирать. Не зная расположения дворца, я побежал за двумя последними матросами, чтоб не остаться совсем одному. Вбежали в какой-то чулан или кухню, а дальше бежать некуда. Неизвестно куда ведущая дверь оказалась запертой. Пробили прикладами дыру и вылезли на лестницу. Дверь во двор тоже оказалась на замке. Попробовали бить прикладами — не поддается — прочная. Мы попались в западню, как мыши. Нужно искать путь, которым мы пришли во дворец. Бежим наверх. Взломали еще одну дверь и какими-то помещениями пришли к выходу. Выскочив за ворота, мы сейчас же должны были залечь в нише Зимнего дворца, так как нас обдало потоком пуль. На площади стоял сплошной гул от стрельбы. Мы лежали друг на друге в три этажа. И нижний едва переводил дух под нашей тяжестью, но зато он был в самом безопасном положении. Когда поток пуль несколько ослаб, мы перебежали к Эрмитажу. Укрывшиеся там матросы и красногвардейцы стреляли по баррикаде. Выяснилось, что никаких казаков нет, а просто стихийно поднялась стрельба. Я предложил прекратить бесполезную стрельбу и вновь двигаться во дворец. Матросы рассказали, как один из них, забравшись на какой-то чердак и сбросив оттуда бомбу на собрание юнкеров, убежал. Нескольких матросов будто бы юнкера захватили в плен и расстреляли. Публика рассвирепела: “Как, расстреляли наших товарищей! Даешь Зимний, братва!” И вся эта орда бросилась во дворец... Бомба, брошенная в самой середине здания, навела на юнкеров такой панический страх перед наглостью матросов, что они, завидев в дверях пару матросов, наводящих на них винтовки, моментально поднимали руки вверх и сдавались... По открытому нами пути во дворец вошел народ, рассеиваясь в бездонном лабиринте его помещений. Чувствуя безопасность, во дворец устремились толпы любопытных, к которым примазались темные личности, почувствовавшие удобный случай поживиться. Мне сообщили, что во дворце обнаружено громадное количество пулеметов, боеприпасов и вина и что в подвале начинается пьянство...»

Как только сопротивление прекратили последние юнкера в 2 часа 10 минут ночи Зимний дворец был взят. В Малую столовую рядом с Малахитовым залом, в которой находились члены Временного правительства, вскоре прибыл Антонов-Овсеенко с отрядом матросов.

Из воспоминаний участника штурма Зимнего анархиста Ф.П. Другова: «...Я с группой кронштадтцев пробирался по огромным залам дворца, увешанным картинами... Прибегает матрос и заплетающимся языком сообщает, что стены в погреб опять сломаны и народ растаскивает вино. Я приказал ему опять заложить отверстие, закрыть дверь и охранять погреб. Матрос, пошатываясь, ушел. Пробираясь дальше в глубь здания, я заглянул в одну из боковых зал и вижу, как двое штатских, отворив крышку громадного ящика, роются в нем. На полу валяются различные серебряные предметы. Я вхожу и, направив на них маузер, командую: “Ни с места!” В ответ они моментально выхватывают наганы и открывают по мне стрельбу. Я успел укрыться за дверью и крикнул своих матросиков, несколько поотставших от меня. Учуяв неладное, мародеры хотели улизнуть через другую дверь и скрыться с награбленными ценностями, но матросы нагнали их. Отобрав у них ценности, я приказал кронштадтцам вывести мародеров на улицу и расстрелять, что и было сделано. Наконец, стрельба прекратилась и кто-то сообщил, что главные ворота взяты. Вскоре мы встретились с солдатами, которые проникли во дворец уже через ворота. Здесь мне сообщили, что Временное правительство сдалось...»

Из воспоминаний матроса П.Д. Малькова: «Время было 8 часов утра 25 октября 1917 года. Мы с Антоновым-Овсеенко тут же вышли из Смольного, сели на стоявший невдалеке на Неве буксир и поехали в Петропавловскую крепость. Рассказали комиссару Петропавловки Благонравову о решении Военно-революционного комитета, велели тащить орудие на стенку и готовить ракеты. Благонравов принялся за дело, а мы поехали на “Аврору”.

Там все в нетерпении. Судовой комитет ждет приказа Военнореволюционного комитета. Ребята так и горят, похаживают возле орудий. Сказали мы им, что по сигналу Петропавловской крепости нужно дать три холостых выстрела, и поехали на минный заградитель “Амур”. “Амур” около полудня доставил из Кронштадта человек пятьсот моряков, народ отборный, одеты прекрасно, все с оружием. Над палубой “Амура” была натянута сетка. Мы с Антоновым-Овсеенко забрались на сетку, произнесли короткие речи и разъяснили матросам задачу, сказав, что в 9 часов вечера начинается штурм Зимнего, если Временное правительство до этого не капитулирует. Тут такое поднялось, что и сказать трудно. “Ура!” кричат, нас было качать вздумали. Еле мы вырвались и скорее обратно, в Смольный. Антонов-Овсеенко куда-то ушел, а мне Подвойский дал новое задание:

— Из Гельсингфорса подошли миноносцы “Самсон” и “Забияка”. Поезжай сейчас на «Самсон» и жди команды, надо будет — откроете огонь по Зимнему!

Я отправился. Добрался до “Самсона”, а он стоит на Неве так, что Зимнего не видно. Другие здания загораживают. Пошли мы с матросами на берег, развели мост и подогнали миноносец, куда было нужно, поближе к дворцу.

В 9 часов вечера вахтенный матрос доложил, что с Петропавловской крепости дана ракета. Вслед за ней грянули выстрелы с “Авроры”. Штурм Зимнего начался. Время идет, а ружейная и пулеметная перестрелка все не кончается: то вроде стихнет, то опять усилится. Пора, думаю, и нам огонь открывать, время уже к 11 часам вечеря подходит, только приказа все нет. Дал на всякий случай команду приготовиться к стрельбе. Подходит ко мне офицер и говорит, что стрелять нельзя. Орудия крупные, откроем пальбу прямой наводкой, все на куски разнесем.

Решил я сам пройти к Зимнему, проверить, как там дело