он не пересматривал старые вестерны, но опирался на свою память, свои ощущения от них. Так что, хотя бондиана очень повлияла на “Довод”, я не стал ее пересматривать. Пожалуй, я никогда в жизни так долго не воздерживался от просмотра бондианы – но я не хотел оглядываться на эти фильмы. Важно, какими я их запомнил и какими могу их представить. Я хотел ухватить саму суть историй про секретных агентов. А затем довести этот жанр до предела».

Завершив черновик сценария, Нолан показал его Кипу Торну, астрофизику и научному консультанту фильма «Интерстеллар», чтобы подробно разобрать теоретическую науку в основе сюжета. Перед тем как войти в «турникет», Протагонист постигает основы инверсии. Нужно дышать через респиратор, потому что обычный воздух застревает в мембранах инвертированных легких. Трение и сопротивление ветру также работают наоборот, поэтому спину будет обдувать ветер. Бояться нужно не падающих, а поднимающихся обломков и различных спонтанных аномалий: если вокруг преграды сгущаются струйки дыма – это сигнал, что из нее вот-вот вылетит пуля. А контакт с огнем приведет к обледенению одежды в силу инвертированной теплопередачи. «Некоторые из моих допущений Кип принял; с другими не согласился, – вспоминает Нолан. – Мы с ним достаточно далеко зашли, чтобы я понял: “Довод” – не “Интерстеллар”. Я отошел от реальных научных теорий и, скорее, хотел пофантазировать. Но, например, идея с масками определенно появилась в результате наших бесед об осмосе и движении воздуха в легких. Все существующие и известные нам законы физики действуют одинаково в любом направлении. Единственное исключение – энтропия. Так что в теории разбитая чашка может собрать себя заново. Вот только это крайне маловероятно по ряду причин. Но теоретически возможно».

«Квадрат Сатора» в коммуне Оппед.

Нолан и его супервайзер визуальных эффектов Эндрю Джексон провели множество экспериментов – например, засняли падающие в воду шарики, чтобы отследить, как они поднимают волну не только спереди, но и позади себя. Помимо прочего, это помогло режиссеру понять, как показать инвертированные шины во время автомобильной погони: перед колесом поднимается небольшое облачко пыли, а позади – облако побольше. Инверсия в кадре уже давно увлекала Нолана. Перчатки, прыгающие на руки героя в фантазии Жана Кокто «Орфей» (1950). Квартира, которая взрывается и собирается вновь в финале драмы Николаса Роуга «Ничтожество» (1985). Чашка, что раскалывается и склеивается обратно в документальном фильме Эррола Морриса «Краткая история времени» (1991). Впрочем, единственным фильмом, который режиссер показал команде «Довода», стало «Время есть» (1964) – малоизвестная неигровая короткометражка, снятая на 16-мм пленку австралийским режиссером Доном Леви, автором «Герострата». Чтобы проиллюстрировать понятие времени для британских школьников, Леви показал серию событий – олимпийские пловцы ныряют в воду, толпа идет по улице, машины и самолеты попадают в аварии, облака формируются в небе – в разных форматах: то в замедленном движении, то в ускоренном, то в инверсии, то на негативной пленке. «Следовательно, если какая-то часть Вселенной состоит из антиматерии, то на наш взгляд время там будет двигаться наоборот», – объясняет рассказчик. Также он размышляет о встрече обычного человека с «человеком из антиматерии, живущим в обращенном времени. Едва ли мы сможем друг друга понять; более того, сама эта встреча аннигилирует ее участников». На этой идее построена одна из сцен «Довода», в которой герои, движущиеся вперед во времени, дерутся со своими инвертированными двойниками.

Кадр из 16-мм документального фильма Дона Леви «Время есть» (1964). «Нам кажется, будто время течет лишь в одном направлении, – говорит закадровый рассказчик. – Но действительно ли это характеристика времени или очередной пример человеческой ограниченности?».

«Леви снял феноменально красивый фильм, – говорит Нолан. – Маленькое произведение искусства, исследующее, как можно по-новому воспринимать время при помощи камеры. Я помню, как качественное замедленное время впервые использовали при прямой трансляции; дело было на Олимпиаде 1984 года в Лос-Анджелесе. Картинка замедлилась, и я запомнил руки гимнаста на параллельных брусьях – нам показали это, чтобы можно было понять и заметить то, чего раньше не было видно. Мы стали воспринимать мир по-новому. Инверсия движения, замедление времени, ускорение времени, таймлапс – все это разные способы показать реальность, какой мы обычно не можем ее увидеть. До появления фотографии у нас не было возможности увидеть инвертированный мир, мы не могли себе его даже представить. И поэтому я считаю “Довод” своим самым кинематографичным фильмом. Без кинокамеры его бы просто не существовало».

* * *

На «Доводе» в съемочной команде Нолана произошло несколько важных перестановок. Режиссер впервые поработал с монтажером Дженнифер Лэйм, впечатлившей его по фильмам Ноа Баумбака и Ари Астера, а также с композитором Людвигом Йоранссоном (лауреат «Оскара» за музыку к фильму «Черная пантера»), на которого Нолан впервые обратил внимание в драме Райана Куглера «Крид: Наследие Рокки». Также режиссер был давним поклонником Роберта Паттинсона – особенно после его появления в фильме Джеймса Грэя «Затерянный город Z». Джон Дэвид Вашингтон поразил Нолана ролью в сериале HBO «Футболисты», а в 2018 году они встретились на Каннском кинофестивале, куда режиссер впервые приехал, чтобы представить «Космическую одиссею» Кубрика, заново отреставрированную к пятидесятилетнему юбилею фильма. Там Нолан получил приглашение на новый фильм Спайка Ли «Черный клановец»: «Я немного нервничал, так как Спайк сидел прямо у меня за спиной. Но когда я увидел на экране Джона Дэвида в главной роли, то понял – это судьба. Я не пишу сценарии под конкретных актеров; персонаж должен быть таким, каким его вижу я сам. Но иногда случается так, что актер проникает в мои мысли, буквально на одну сцену. Берет и заходит. В “Доводе” это была сцена, где герой знакомится с Майклом Кейном в закрытом лондонском клубе. В какой-то момент я представил там Джона Дэвида и больше не смог от него избавиться».

Кеннет Брана уже играл русского злодея – вальяжного олигарха, ставшего террористом – в своем собственном фильме «Джек Райан: Теория хаоса» (2014). «Чтобы найти в себе черты Сатора, Кену пришлось копнуть очень глубоко, – говорит Нолан. – Он все хотел придать злодею изящества, а я настаивал: Сатор – отморозок». Что же касается Элизабет Дебики в роли нелюбимой жены Сатора, Кэт, которая ненавидит его столь же сильно, насколько тоскует по своему сыну, то, по словам Нолана, эту актрису ему предложила супруга и коллега-продюсер. «Это была идея Эммы. Я раньше видел Элизабет только во “Вдовах”: там у нее очень яркая, драматичная роль. Мне кажется, Кэт – весьма английская героиня, и я даже успел полюбить ее, пока писал сценарий. А так бывает не всегда. Мне