Я посмотрел его еще на ранних этапах работы, но съемочной группе решил не показывать: мне показалось, что связь недостаточно очевидная. Впрочем, если вспомнить фильмы про Мабузе и то, как в их сюжет вплетены тайные общества, как бюрократические структуры покрывают преступников, – Ланг показал это раньше всех».

«Турникеты», устройства для инвертирования времени, размещены в так называемых фрипортах – огромных высокотехнологичных хранилищах при аэропортах по всему миру (например, в Осло, Сингапуре, Женеве или Цюрихе), где богачи хранят свое имущество ценой в миллиарды долларов – картины, вина, драгоценные металлы, даже винтажные машины – и при этом не платят налоги. Во фрипортах «Довод» нашел свой аналог хранилищу Форт-Нокс из фильма «Голдфингер». Внешне они напоминают скорее какой-нибудь модернистский музей или отель, нежели склад: семитонные ворота, сотни камер наблюдения, первоклассная система консервации с контролем температуры и влажности. В статье для журнала The Economist (выпуск 2013 года), из которой Нолан впервые узнал о фрипортах, их называют «параллельной налоговой реальностью» – вселенной, созданной ради секретной бартерной торговли, что ведется вдали от чужих глаз.

Фриц Ланг монтирует «Метрополис» (1927);

Кадр из фильма Ланга «Шпионы» (1928).

«Я подумал: вот отличная придумка для боевика! И запомнил на будущее, – говорит Нолан. – В фильме фрипорт выглядит чуть более роскошно, чем в жизни, но разница невелика. По сути, это такой зал ожидания для богачей. Если бы Флеминг знал об этих хранилищах, то наверняка бы использовал их в своих книгах, потому что на самом деле за роскошью там скрывается порок. В фильме “Доктор Ноу” есть момент, когда Бонд заходит в комнату, видит знаменитый портрет герцога Веллингтона и на секунду теряет дар речи. Сегодня это уже не считывается. Зрители не помнят, что за два года до выхода фильма эта картина была похищена, о чем много писали в газетах. И вот мы воображаем себе тайный мир коллекционеров: мол, какой-то русский прикарманил “Мону Лизу”. В реальности чаще бывает, что похитители просто не могут сбыть украденную картину и вынуждены передавать ее из рук в руки как залог. Фрипорты – высокотехнологичное развитие этой системы. Весь смысл в том, что ценности официально не ввозят в страну, и их купля-продажа осуществляются внутри склада. Бесценное произведение искусства может сменить нескольких владельцев, так и не покинув пределов фрипорта».

Нарабатывая материал, Нолан также узнал о советских «засекреченных городах» – закрытых поселениях, не отмеченных на картах и заброшенных после ядерных испытаний. Так у злодея появилась предыстория: Сатор вырос на руинах засекреченного города Стальск-12 и оттуда начал торговать оружием после крушения Советского Союза – как отмечает Прийя, это был «самый опасный момент в истории ядерного вооружения». Фильм начинается с пролога-ограбления в Киевской опере, бруталистском здании эпохи СССР, а заканчивается в Стальске-12, городе-призраке, где «серый бетон и заброшенные заводы окружены террасами рудных карьеров». «Довод» – это безумный боевик о бетонном брутализме, кинопоэма небоскребов, с которой не сравнится даже «Темный рыцарь: Возрождение легенды». В поисках локаций для первой сцены Нолан, а также его художник-постановщик Нэйтан Краули и оператор Хойте ван Хойтема штудировали книги о советском брутализме: например, «СССР: Конструкции космического коммунизма» Фредерика Шобена, «Этот брутальный мир» Питера Чедвика или «Восточные блоки» издательства Zupagrafika. Наконец они остановились на старом спортивном комплексе Горхолл в Эстонии – он был возведен для Олимпийских игр 1980 года и тогда назывался «Дворец культуры и спорта им. В.И. Ленина». Позднее здание было заброшено, и теперь ему предстояло сыграть роль Киевского оперного театра.

«Как вы помните, Америка объявила той олимпиаде бойкот, – говорит Нолан. – А здание это невероятно красивое, с потрясающим дизайном и стенами, которые опускаются в зал. Однако в последние лет десять оно было заброшено. Так что нам пришлось провести серьезный ремонт. Здание буквально разваливалось на куски: оно было здорово придумано, но дешево сделано. Никогда раньше не видел столько бетона, мы были в бешеном восторге».

Еще одним важным источником вдохновения для Нолана и Ван Хойтемы стали верфи компании Maersk в Дюнкерке, которые они посетили за несколько лет до «Довода». «Нам дали брошюру с изображениями всяких удивительных кораблей, которые они строят в разных странах мира. Поразительная инфраструктура с огромным визуальным потенциалом – нас это немало увлекло. Мы искали натуру в портах Норвегии и Эстонии, где у Maersk стоят гигантские краны, очень функциональные и хитро спроектированные. Этот мир интересовал нас намного сильнее, чем футуристичная реальность шпионских фильмов со всеми их навороченными мониторами, графикой и тому подобным. Такие технологии мы видели уже не раз, они стали обыденностью. Нам же хотелось показать нечто более реальное. Инфраструктура промышленного судоходства или ветряные мельницы, которые мы снимали в Дании, – у них есть свой особый вес, особое материальное присутствие. Это чудесные, красочные сооружения (там все либо ярко-синее, либо ярко-желтое) с совершенно необычайной эстетикой».

Спортивный комплекс Горхолл в Таллине, Эстония, построенный архитектором Райне Карпом к летней Олимпиаде 1980 года в Москве. В этом здании Нолан отснял пролог «Довода» с Вашингтоном.

* * *

Если своей визуальной философией «Довод» обязан Иосифу Сталину, то интеллектуальным праотцом фильма является Роберт Оппенгеймер. Ядерное деление лежит в основе главного макгаффина сюжета – инвертированной радиации, а премьера изначально была намечена на 17 июля, всего через день после очередной годовщины первого атомного взрыва, проведенного Оппенгеймером в пустыне Нью-Мексико в 1945 году. Ученый назвал полигон «Тринити» в честь стихотворения своего любимого поэта Джона Донна. Огненный шар поднялся ввысь на три километра, а его зарево было эквивалентно мощи сразу нескольких полуденных солнц; даже на расстоянии свыше 160 километров можно было разглядеть взрыв, а с 32 километров – почувствовать его жар. «Одни засмеялись, другие заплакали. Большинство молчали, – вспоминал позднее Оппенгеймер. – Я припомнил строку из священной книги индуизма, Бхагавадгиты. Когда Вишну пытается убедить Принца исполнить свой долг, он решает впечатлить его, принимает свое многорукое обличье и говорит: “Я – Смерть, разрушитель миров”». После того как эти слова произнес Оппенгеймер, фраза «Я – Смерть, разрушитель миров» стала одной из самых известных строк Бхагавадгиты. Однако слово на санскрите, которое ученый перевел как «смерть», нередко переводят как «время», и в издании Penguin Classics эта строка звучит так: «Я – всесильное Время, разрушитель всего сущего».

Оппенгеймер – идеальный наследник Фауста; и, кстати, однажды в 1932 году он даже пародировал героя Гёте на конференции в копенгагенском Институте Нильса Бора вместе со своими коллегами-физиками Вольфгангом Паули, Паулем Эренфестом и Джеймсом Чедвиком. По той же причине