— Что это ты ходишь сама не своя? Не беременная ли? — с подозрением глядя на Маринку, хмуро спрашивал Слава.

— У меня встреча выпускников скоро!

— Подумаешь! — зевал Весельцов. — Ерунда какая!

— Ты поедешь со мной?

— А что я там забыл? В Подмосковье, что ли, давно не был?

— Познакомлю тебя со всеми!

— А банкет будет?

— Будет — в школьной столовой…

— Это хорошо. Тогда поедем!

Вместе с ними неожиданно собрался и Илья. Ему отчего-то очень захотелось посмотреть на одноклассников, о которых он так много слышал от матери.

Наконец настал долгожданный день. Уже много лет Маринка так никуда не собиралась! Заранее сшила себе длинное черное платье. Первое вечернее, которое у нее за всю жизнь появилось. Вместе с Ташкой долго листали модные журналы, выбирали фасон. У нее же для довершения образа Маринка одолжила длинные сверкающие сережки, потерять которые боялась пуще смерти. О том, какие в них камни, она даже думать боялась. С утра сходила в парикмахерскую, покрасила волосы, уложила тяжелой раковиной на макушке.

— Чего это ты так готовишься? Как будто на бал собираешься! Подумаешь, встреча… Посидим да выпьем.

— Слава, я тебя с Димой познакомлю. Помнишь, я тебе рассказывала?

— С тем самым, что ли? Ну познакомь. И с ним тоже выпьем. Еле-еле заставила его Маринка надеть приличный костюм.

Все думала, как они увидятся с Димкой, как она представит ему Весельцова и повзрослевшего сына… Будет держаться достойной московской дамой. Очень степенной и светской, как Ташка учила. Немножко равнодушной, которая давно выше ситуации…

Получилось все, естественно, совершенно наоборот. Когда они вошли в здание школы, в котором Маринка не была столько лет, у нее из глаз тут же хлынули слезы. Она убежала в туалет отплакаться, а Весельцов ее дожидаться не стал и отправился в столовую, где кое-кто уже начал отмечать встречу по-русски. В итоге, когда Маринка с Илюшкой наконец тоже вошли туда, Слава и Наташкин Серега, который тоже зачем-то притащился на вечер встречи, непринужденно болтали за стопкой водки с какой-то незнакомой, вульгарно накрашенной дамой. Несколько музыкантов в углу что-то наигрывали.

— Неужели Смирнова? — раздался вдруг громкий возглас, и на мгновение в столовой повисла гробовая тишина, как будто даже музыканты замолчали. — А мы гадали, приедешь — не приедешь? Не ждали…

— Вот приехала! — Маринка обвела присутствующих глазами, покраснела и улыбнулась.

К ней подходили люди, здоровались, целовались, выражали свою радость. Половину из них она узнавала с трудом. Какие-то двадцать лет, а люди изменились до неузнаваемости.

— Мариночка, милая! Здравствуй! — к ней, распихивая остальных, бросилась немолодая седая женщина.

— Ирина Николаевна! — Маринка улыбнулась и поцеловала ее. — Сто лет вас не видела!

— А ты такая красивая! И почти совсем не изменилась. И волосы не обрезала, молодец! Дай хоть полюбоваться на тебя!

У бывшей классной даже слезы на глазах выступили. Маринка еще раз обняла ее, а к ней уже подходили другие учителя, родители бывших одноклассников, и все о чем-то спрашивали, спрашивали… Лица завертелись как в карусели. В какой-то момент Маринка увидела, что Весельцов уже нежно обнимает за талию сидящую рядом даму, а Серега прилаживается к ней с другой стороны, почти опустив голову в ее глубокое декольте. Этого выдержать было уже невозможно. Голубева извинилась, улыбнулась и пошла к их столику. Она сразу поняла, что Слава уже хорошо набрался.

— Знакомьтесь, ребята, это Вячеслав Весельцов. Мой муж, — громко объявила она, резко выдергивая Славку из-за стола.

— Как вам повезло! Марина была самой красивой девочкой в классе, — сказал кто-то из угла. — Мы все о ней мечтали!

Весельцов довольно покивал головой и широко улыбнулся, продолжая почему-то смотреть в сторону дамы с декольте. Маринка отвела его в сторону:

— Ты что себе позволяешь?

— А что? — задиристо спросил Весельцов. — С женщиной уже поговорить нельзя?

— Поговорить можно, а вот лапать ее за сиськи совершенно необязательно.

— Да кто же ее лапал? Просто Вичка — классная баба…

— Кто? — Маринка просто обомлела.

— Вичка, Виктория… Твоя лучшая школьная подруга. Она сама так сказала. Грех не выпить с твоей подругой…

— Все понятно. Сиди здесь и не пей больше!

И тут Маринка поймала взгляд, на который сразу пошла через всю столовую — как в первый раз, с прежней неизбежностью. Она даже не поняла до конца, кому он принадлежал, этот взгляд, — просто пошла, и все. Потом только разобрала, что хмурый, лысоватый человек в свитере, тоскливо сидящий в дальнем углу с бутылкой, это Димка, ее Димка!

— Здравствуй! — Он быстро ткнулся ей в щеку обветренными губами. — Ты все-таки приехала. Вот уж не ожидал тебя увидеть.

— Все не ожидали! Димка, Димочка! Как я рада тебя видеть!

— А почему это ты рада? — Он покосился на нее с опаской.

— Потому что давным-давно тебя не видела и ужасно соскучилась!

— Как ты вообще?

— Ничего, нормально, а ты?

Димка нервно закинул стопарик водки.

— Вот женился снова. Там блондинка, со Светкой стоит… Помнишь Светку-то?.. Это моя жена Ленка.

Маринка посмотрела в указанном направлении. Рядом с безобразно располневшей, с трудом узнаваемой первой женой Димки стояла невысокая, хрупкая девочка лет двадцати пяти. При этом беременная!

— Ты как всегда… — разочарованно вздохнула она. — А вот там, за столом, кстати, — мой муж, Слава. Я вас познакомлю.

— Такой рыжий, боровообразный?

— Дима!

— У тебя всегда был странный вкус. А почему ты не пьешь? Давай! За встречу.

Маринка лихо чокнулась с Димкой и осушила стопку разом. Голову мгновенно повело.

— Давно не пила такой мерзости! Давай скорее огурец!

— Держи! Пить ты по-прежнему не умеешь…

В этот момент к ним подошел Илья. Он с любопытством уставился на Димку, а тот в свою очередь едва дара речи не лишился.

— Марина, это кто? — спросил он почему-то шепотом.

— Мой сын Илья. Знакомьтесь. Илюшка, это дядя Дима. Я тебе рассказывала…

Немая сцена длилась несколько минут, после чего Илья промурлыкал что-то вежливое, покраснел и начал смущенно прощаться.

— Мам, я к бабушке пойду, ладно? А то никого тут не знаю, скучно мне.

— Иди, сынок, осторожнее только.

— До свидания, дядя Дима!

Димка, не закусывая, закинул еще стопку водки. Он наморщил лоб, на его лице отразилась тяжелая мыслительная работа. Несколько минут он пытался что-то спросить у Маринки, но не мог. Наконец решился: