— Что ж, — государь посмотрел на дверь. — Оно и к лучшему. Входите, ваша светлость, — позволил он, а после указал мне на кресло. — Останьтесь.

У меня не было сил спорить. Я послушно отошла к креслу и устроилась в нем, после устремила на дверь взгляд и вдруг поняла, что хочу остаться, хочу услышать, как будет извиваться герцогиня. Любопытство и злость, вот то, что я сейчас чувствовала. Даже обида на короля отступила под напором эмоций, пробужденных женщиной, входившей в покои короля.

Подбородок ее был вздернут, плечи расправлены, спина прямая — само достоинство, а не гадюка в человеческом обличье. Ее светлость подошла к племяннику, присела перед ним в глубоком реверансе, а после, посмотрев на меня, застыла в демонстративном молчании. Государь намека «не понял». Он неожиданно улыбнулся и вопросил:

— Что привело вас ко мне в столь позднее время, дорогая тетушка? — Затем отошел ко мне и устроился на подлокотнике, как это делал множество раз. Одна рука короля легла на спинку кресла, второй сжал мою ладонь и поднес к своим губам, поцеловал и сплел наши пальцы.

Сцена, построенная государем, была интимной и весьма откровенной. Но сейчас она была создана с единственной целью — хлестнуть родственницу сознанием тщетности ее стараний. Но перед нами была герцогиня Аританская, и она умела держать лицо. Однако сейчас не стала играть в дружелюбие — это было бы фальшью. Ее светлость ответила непроницаемым взором и произнесла:

— Государь, мне нужно поговорить с вами, и мне хотелось бы сделать это без вашей…

— Без моей? Кого? — с явным интересом спросил монарх.

Как бы ни собиралась назвать меня герцогиня, но ответила одним словом:

— Наедине.

— Мы наедине, ваша светлость, — отмахнулся монарх. — Здесь нет посторонних или лишних людей.

— Хотите сказать, дорогой племянник, что считаете баронессу пустым местом? — не удержалась от шпильки герцогиня.

— Вы хотите узнать в точности, кого я и кем считаю? — любезно полюбопытствовал Его Величество.

Герцогиня коротко вздохнула, но не стала обострять и без того опасный разговор.

— И все-таки мне хотелось бы поговорить с вами без вашей фаворитки, — без всякого ехидства ответила ее светлость. — Это семейное дело, и даже ваша возлюбленная не может считаться…

— Нет, — оборвал ее король. — Не отнимайте времени ни у себя, ни у меня. Говорите, тетушка, пока вам позволено это делать.

И вот тут герцогиня вспыхнула. Она нервно потерла руки, прошлась пристальным испытующим взглядом по мне и своему племяннику, а затем пожала плечами:

— Ну, хорошо. Если вам так угодно, Ваше Величество, то я выскажу суть моего дела.

Однако тут же и замолчала. Возможно, заготовленные заранее слова теперь показались герцогине неправильными, и она искала новые. Признаться, я вовсе не представляла, что тут можно вообще сказать. Главное свидетельство против нее — граф Экус, был в руках короля. Герцог рассказал, как обстояло дело, и раз государь заговорил со мной о завтрашнем дне, значит, теперь уверился в моей невиновности.

Впрочем, мы с ним не разговаривали о том, что ему удалось выяснить. Кто знает, может быть, его сиятельство возложил вину за похищение только на себя, тогда королевская тетка могла выкрутиться. Осталось только узнать, что она сама желает рассказать племяннику.

— Ну же, ваша светлость, — произнес государь. — Это не я призывал вас посреди ночи, а вы явились ко мне, так уж извольте говорить, пауза излишне затянулась.

Его тетушка вдруг сжала виски кончиками пальцев, мученически покривилась и прошла к свободному креслу, не став дожидаться приглашения сесть. Я услышала, как усмехнулся король — на него начавшееся представление впечатления не произвело. А вот его родственница ничего не расслышала, она откинулась на спинку кресла, накрыла лицо ладонью и всхлипнула.

— Это так ужасно, Ив, — едва расслышали мы с Его Величеством. — Я чувствую себя виновной, но не пойму, в чем именно.

— Отчего же? — учтиво полюбопытствовал король.

— О, мой дорогой, не претворяйтесь, — покривилась ее светлость. — Граф Экус арестован и обвиняется в чем-то невообразимом. И раз мне доложили об этом, стало быть, сделали по вашему приказанию. Но, Ивер, — она порывисто подалась вперед, — скажите мне всех Богов ради, что совершил его сиятельство?! Он честнейший человек, и у меня не было повода усомниться в нем ни разу! Однако мне говорят, что его сиятельство кого-то похитил… — Герцогиня устремила на племянника беспомощный взгляд и в растерянности развела руками: — Как такое возможно? Я совершенно не понимаю…

— Вот как, — неопределенно хмыкнул государь.

Герцогиня поднялась на ноги и заходила по гостиной, зябко обняв себя за плечи. Признаться, я наблюдала за ней с искренним интересом. Если бы я не была уверенна в том, кто стоял за моим похищением, то сейчас бы, наверное, даже посочувствовала бедной растерянной женщине, вдруг узнавшей о безумной выходке ее придворного.

Государь не мешал тетушке мерить шагами его покои. Он наблюдал за ней, покусывая губы. Взгляд короля был задумчивым, однако когда я поглядела на него, Его Величество пожал мне руку, а затем встал с подлокотника. Теперь оба Стренхетта были полностью в поле моего зрения. Я имела честь или несчастье, это уж как посмотреть, присутствовать в центре разгорающегося скандала в королевском семействе.

— Объясните же мне, что происходит?! — порывисто обернувшись к племяннику, воскликнула герцогиня. — Я хочу знать, что сотворил человек, которому я всецело доверяла столько времени.

— Боюсь, дорогая тетушка, вас ожидает истинное потрясение, — удрученно вздохнул монарх. — Особенно, когда узнаете, сколько ваших людей втянул в это дело ваш главный конюший. Мне даже кажется, что вы совершенно не научились разбираться в людях, несмотря на ваш почтенный возраст. — Герцогиня открыла рот, но король повел рукой, понудив родственницу промолчать. — Стыдно, ваша светлость, стыдно и преступно быть настолько слепой и недальновидной.

Я успела заметить острый взгляд, который герцогиня кинула на монарха. Однако спустя короткое мгновение передо мной вновь была потрясенная растерянная женщина, которой нанесли предательский удар.

— Как же вы правы, Ив, как правы, — протяжно вздохнув, она покачала головой. — Мне не хватает вашего разума и мудрости, и если бы вы уделяли мне больше внимания… — Герцогиня прервала саму себя и вернулась к креслу. Упав в него, ее светлость горько усмехнулась: — Простите меня, государь, я знаю, что прошу о невозможном. Вам нет дела до женщины, державшей вас на своих коленях, все ваши помыслы отданы дамам, которые готовы дарить вам себя в обмен на благодеяния. Даже сейчас вы выбираете баронессу, несмотря на мою просьбу поговорить со мной наедине. Впрочем, даже не выбираете, вы сразу предпочли мне ее милость.

Государь вернулся на подлокотник моего кресла.

— Не вы ли сами подарили мне баронессу, тетушка? Как видите, я принял ваш дар и безмерно ему рад. Наконец-то вы сумели мне угодить, дорогая родственница. Только, знаете, чего я никак не могу понять? — герцогиня вопросительно приподняла брови: — Зачем вы после решили свой дар забрать, видя, насколько он пришелся мне по душе? Какой вывод мне сделать из ваших действий? Что вам плевать на мои чувства? Или же вам плохо от того, что мне хорошо? Тогда о каких узах крови вы говорите, и почему я должен выделять вас перед кем-то другим, кто мне близок и дорог?