Ближе к Припяти роль санитарной зоны между городом и атомной станцией играл сосновый лес[1149]. Именно по нему протянулся шлейф тяжелых выпадений, извергавшихся из реактора в первые несколько дней после взрыва. Сорок квадратных километров леса были густо осыпаны бета-излучающими радионуклидами и получили большие дозы радиации – в некоторых местах до 10 000 рад: растительность на этих участках погибла почти немедленно. Через десять дней сосны, стоявшие вдоль главной дороги между Припятью и станцией, сменили цвет: хвоя из темно-зеленой становилась медно-рыжей[1150]. Но солдатам и ученым, которые на скорости проскакивали по этой дороге, не нужно было выглядывать в смотровые щели бронемашин, чтобы узнать, что они въехали в Рыжий лес; даже за толщей брони и пуленепробиваемого стекла стрелки радиометров начинали метаться, показывая чрезвычайные уровни загрязнения[1151]. Лес представлял такую угрозу, что вскоре сосны срубили и захоронили в бетонных могильниках.

Колхозные поля глубоко вспахивали, переворачивая верхний слой земли и перемещая радионуклиды глубже в почву[1152]. Ученые привезли около 200 видов растений, пытаясь установить, какие из них лучше поглощают радиацию. Поля засыпали известняком и другими видами кальция в порошке, чтобы химически связать стронций-90 в почве и предотвратить его продвижение по пищевой цепочке. Специалисты давали оптимистический прогноз, что сельское хозяйство в зоне можно будет возобновить через год[1153].

Но там, где листья на деревьях и земля под ногами были источниками ионизирующего излучения, очистка превращалась в сизифов труд[1154]. Самый слабый летний ветерок вновь поднимал в воздух пыль с альфа- и бета-частицами, каждый дождь вымывал радиацию из облаков, и долгоживущие изотопы попадали в пруды и ручьи, а с приходом осени землю укрыли радиоактивные листья. Припятские топи – одно из крупнейших болот в Европе, – как исполинская губка впитали стронций и цезий, а площади сельскохозяйственных земель оказались слишком велики, чтобы их отскребли даже дивизионы землеройной техники. Полной дезактивации подверглись лишь 10 кв. км зоны. Для ее очистки пришлось бы снять и захоронить 600 млн т верхнего слоя почвы. Даже для СССР, с его казавшимися беспредельными людскими ресурсами, это была непосильная задача.

К началу июня 30-километровая зона выглядела как поле битвы с радиоактивностью[1155]. Следы боевых действий – брошенные автомобили, поврежденное оборудование, идущие зигзагами траншеи и большие отвалы земли – окружали Чернобыльскую станцию[1156]. Но пока дозиметристы в защитных костюмах бродили по окрестностям, а в небе над ними проносились вертолеты, изгнанные жители Припяти пытались вернуться в свои дома[1157]. Власти столкнулись с проблемой мародерства, и у каждого человека находилось что-нибудь, что требовалось срочно забрать из дома. Одни оставили документы, другие – крупные суммы денег, кому-то просто понадобились повседневные вещи. Только в один день 6 июня сотрудники МВД Украины остановили и завернули назад 26 бывших жителей Припяти, пытавшихся пройти через блокпосты или пересечь периметр запретной зоны[1158].

Наконец, 3 июня председатель правительственной комиссии распорядился прекратить попытки сделать Припять снова обитаемой[1159]. Распоряжение вступило в силу немедленно. Для горисполкома Припяти нашли временное помещение на Советской улице в городе Чернобыле. Там несколько дней спустя сотрудник КГБ отыскал Марию Проценко[1160]. За плечами у него была служба в Афганистане, и – в отличие от многих своих коллег – он удивил ее вежливостью и теплым отношением. Он сказал Марии, что ему нужна помощь в создании новой карты Припяти. Кроме того, город будут обносить забором, и здесь тоже требуется ее совет. Развернув свою карту масштаба 1:2000, Проценко набросала очередную копию, и вместе они стали определять, где пройдет граница ограждения города: включая основные здания, но исключая кладбище, избегая мест, где земляные работы могли повредить трубы и электрические кабели, важные для городской инфраструктуры. Мария задавала вопросы: как солдаты будут рыть ямы и забивать столбы, какое оборудование использовать. Себе она говорила, что они просто защищают город от воров и мародеров.

Десятого июня в Припять прибыли инженерные подразделения 25-й мотострелковой дивизии – с бухтами колючей проволоки, деревянными столбами и тракторами, оборудованными огромными бурами[1161]. Поскольку работать приходилось в зоне высокой радиации, они действовали с поразительной скоростью, и через 72 часа задача была выполнена: любимый атомград Проценко оказался за двухметровым забором, состоящим из 20 нитей колючей проволоки. Вооруженная охрана патрулировала 9,6 км его периметра. Вскоре внутри периметра установили централизованную электронную сигнальную систему, созданную Специальным техническим управлением и приборостроителями Минсредмаша, чтобы не допускать проникновения нарушителей в город[1162].