Очень прошу тебя, зайди в книжный магазин, где продают литографии с картин старых и современных художников, – может, тебе удастся незадорого добыть литографию с картины Делакруа «Тассо в сумасшедшем доме», поскольку мне кажется, что та фигура (у Делакруа) как-то связана с этим прекрасным портретом Брюйа.

Из Делакруа там есть еще этюд с мулаткой (когда-то его копировал Гоген), «Одалиски»[70], «Даниил в логове львов».

Из Курбе – во-первых, «Деревенские девушки»[71], великолепные, обнаженная женщина со спины и другая, на земле, на фоне пейзажа. Во-вторых, «Пряха»[72] и много других вещей. Но ты должен знать о существовании этого собрания или же знать людей, которые видели его, а значит, и могут о ней рассуждать. Поэтому я не буду настаивать насчет музея (не считая рисунков и бронзы Бари!)[73].

Мы с Гогеном много беседуем о Делакруа, Рембрандте и других.

Это чрезвычайно наэлектризованные споры. Порой мы заканчиваем их с усталой головой и напоминаем электрические батареи после разрядки.

Мы были окружены истинным волшебством, ибо, как прекрасно сказал Фромантен, Рембрандт – прежде всего волшебник, Делакруа – посланец Божий, гром Божий и тот, кто велит всем проваливать во имя Божье.

Пишу это тебе, напоминая о наших друзьях-голландцах, де Хане и Исааксоне, столько разыскивавших и так любивших Рембрандта, чтобы ты не оставлял поисков.

В этом деле не следует отчаиваться. Тебе известен странный, великолепный портрет мужчины кисти Рембрандта из галереи Лаказа[74]. Я сказал Гогену, что вижу в нем семейное или национальное сходство с Делакруа или с ним, Гогеном.

Не знаю почему, но я все время называю этот портрет «путешественник» или «человек, пришедший издалека».

Это идея, равнозначная и параллельная той, которую я уже высказывал тебе: постоянно вглядываться в портрет старика Сикса – прекрасный портрет с перчаткой, тебе для будущего – и в офорт Рембрандта «Сикс, читающий у окна в свете солнца», тебе для будущего и для настоящего.

Вот к чему мы пришли.

Сегодня утром Гоген сказал мне, когда я спросил его о самочувствии, что он «чувствует возвращение себя прежнего», и я был очень рад.

Сам я прошлой зимой приехал сюда уставший, с почти угасающим разумом и, прежде чем начать приходить в себя, перестрадал внутри.

Как мне хотелось бы, чтобы ты когда-нибудь увидел музей в Монпелье, – там есть прекрасные вещи!

Скажи Дега, что мы с Гогеном видели портрет Брюйа работы Делакруа в Монпелье, ведь мы должны без колебаний верить: что есть, то есть, а портрет Брюйа работы Делакруа напоминает нас с тобой, словно это наш новый брат.

Что до устройства совместной жизни художников, то, как ты видишь, происходят странные вещи, и я заканчиваю твоими всегдашними словами: «Поживем – увидим».

Можешь сказать все это нашим друзьям Исааксону и де Хану и даже без колебаний прочесть им это письмо; я уже написал бы им, если бы ощущал в себе необходимую электрическую силу.

Мы с Гогеном крепко, от всей души жмем руку тебе и вам всем.

Если ты думаешь, что Гогену или мне легко работается, то вот: работать получается не всегда. Пусть наши друзья-голландцы, как и мы, не отчаиваются при виде трудностей, я желаю им этого – а также и тебе.

728. Br. 1990: 733, CL: 567. Винсент Ван Гог и Феликс Рей – Тео Ван Гогу. Арль, среда, 2 января 1889

Лечебница

города Арль

Буш-дю-Рон

Арль, 2 января [188]9.

Дорогой Тео,

чтобы окончательно развеять твои опасения на мой счет, пишу эти несколько слов из кабинета г-на Рея, проходящего практику в больнице, которого ты видел сам. Я останусь еще несколько дней здесь, в больнице, – а затем, смею надеяться, совершенно спокойно вернусь домой. Сейчас прошу тебя только об одном: не тревожься, так как это доставит мне лишнее волнение.

Теперь поговорим о нашем друге Гогене: я его напугал? В общем, почему он не дает мне знать о себе? Видимо, он уехал вместе с тобой.

Впрочем, ему нужно было вернуться в Париж, и в Париже он, наверное, почувствует себя как дома скорее, чем здесь. Скажи Гогену, чтобы он написал мне и еще что я все время думаю о нем.

Крепко жму руку; прочел и перечитал твое письмо о встрече с Бонгерами. Превосходно. Что до меня, я рад оставаться таким, каков я есть[75]. Еще раз крепко жму руку тебе и Гогену.

Пиши на прежний адрес: площадь Ламартина, 2.

[Продолжает Феликс Рей]

Уважаемый господин,

прибавляю несколько слов к письму Вашего брата, чтобы, в свою очередь, успокоить Вас на его счет.

Рад сообщить Вам, что мои предсказания оправдались и перевозбуждение оказалось временным. Твердо верю, что он поправится через несколько дней.

Мне очень хочется, чтобы он сам написал Вам и подробнее рассказал о своем состоянии.

Я попросил его зайти в мой кабинет, чтобы побеседовать: это отвлечет его и пойдет ему на пользу.

Примите заверения в моем глубочайшем уважении.

730. Br. 1990: 734, CL: 566. Полю Гогену. Арль, пятница, 4 января 1889

Дорогой друг Гоген,

пользуюсь первой вылазкой из больницы, чтобы написать Вам пару слов и заверить в своей искренней и глубокой дружбе.

Я много думал о Вас в больнице, даже охваченный сильным жаром и относительной слабостью.

Скажите, мой друг, поездка моего брата Тео – была ли она необходимой? Прошу Вас сделать хотя бы вот что: успокоить его окончательно, притом лично. Верьте, что, в конце концов, этот лучший из миров, где все оборачивается к лучшему, не содержит в себе никакого зла.

Итак, я хочу, чтобы Вы передали от меня горячий привет славному Шуффенекеру, чтобы Вы не говорили плохого о нашем бедном желтом домике вплоть до более зрелого – и всестороннего – размышления, чтобы Вы передали от меня привет художникам, которых я встречал в Париже.