Основное различие между двумя полами может заключаться в том, что у мужчин сексуальное удовольствие ограничено естественным отбором из-за эякуляции, тогда как у женщин оно не ограничено ничем. В целом и мужчины, и женщины в сексуальном плане намного более избирательны, чем наши человекообразные родичи, и весьма удачным эволюционным следствием нашей избирательности стало то, что мы приобрели способность испытывать гораздо большее по сравнению с ними сексуальное наслаждение.

Разумеется, заслуга в этом принадлежит обоим полам, и мне кажется вполне вероятным, что взаимный выбор половых партнеров, влияющий на разные виды сексуальных взаимодействий, которые усиливают и продлевают чувственное удовольствие, в итоге привел к эволюции оргазма у человека. В своей книге «Сексуальное сознание», вышедшей в 2000 году, психолог-эволюционист Джеффри Миллер также предположил, что в эволюции человеческого оргазма был задействован процесс фишеровского убегания[297]. Но, испытывая, очевидно, дискомфорт от столь явно эстетического образа мыслей, Миллер оценил этот процесс как «стимулирующую гонку вооружений» между пенисом и клитором. Эта неприятно воинственная аналогия искажает экспансивный, исполненный наслаждения и чувственности образ оргазма, каким он предстает для обоих полов. Изменения в морфологии пениса и половом поведении мужчин, направляемые женским стремлением к наслаждению, ничуть не уменьшили удовольствие от секса, которое испытывают мужчины. Совсем наоборот. Эволюция оргазма – вовсе не результат войны полов; его скорее уместно сравнить с эстетическими, коэволюционными любовными объятиями.

Иначе говоря, механизм выбора полового партнера можно описать как эстетическую коэволюцию, которая происходит при сексуальном посредничестве индивидуумов. Приятным и неожиданно феминистическим образом гипотеза «удовольствия просто так» определяет женщину как активный фактор эволюции ее способности к оргазму. Женский оргазм – это и непосредственное чувственное переживание, и эволюционное следствие того, что женщины реализуют свои желания. Таким образом, каждым своим оргазмом женщины прославляют эволюционную историю их собственной, женской, способности удовлетворять свои все возрастающие и совершенствующиеся сексуальные желания.

И осмысливая собственные сексуальные ощущения, женщины могут задать вопрос: «А разве могло быть иначе?»

Все мы видели знаменитые карикатуры журнала New Yorker c лежащими на двуспальной кровати парами. Над изголовьем висит какая-то безликая картина, на прикроватных тумбочках стоят одинаковые лампы. Остальные детали различаются: иногда лежащие в постели люди облачены в целомудренные пижамы и читают книги, а их нарочито удаленные друг от друга тела прикрыты идеально расправленными простынями и одеялами. Или же простыни скомканы, волосы людей взлохмачены – они явно пребывают в состоянии расслабления после бурного секса. Некоторые пары, очевидно, устали друг от друга за годы непростого супружества, а пары помоложе еще только налаживают свои отношения, или же их связь просто случайна и мимолетна. И в этот момент один из них делает какое-нибудь лаконичное ироническое, сонное, едкое, раздраженное или досадливое замечание. Разнообразие этих замечаний открывает целый мир, полный забот, надежд, увлечений и желаний, присущих современным (по большей части белым гетеросексуальным) парам.

Карикатуры из серии «Только не сегодня, милый…» образуют целый самостоятельный жанр. Например:

Она. Да что там головная боль! У меня трое детей и работа с утра до ночи!

Или:

Она. Не сегодня, милый, у меня уже был йогазм на занятиях.

Карикатуры из серии «после секса» тоже предлагают большое разнообразие размышлений на тему близости, удовлетворения, разочарования, измены и других превратностей сексуальной жизни. Некоторые карикатуры даже пародируют принцип гандикапа Захави:

Она. Я имитировала оргазм.

Он. Ничего, мой «ролекс» тоже ненастоящий.

Другие картинки высмеивают сексуальное разобщение. Молодая привлекательная пара лежит в постели. Он неотрывно смотрит в свой iPad; она в эротичном кружевном белье, со скрещенными на груди руками.

Она. Коснись в любом месте, чтобы начать.

Отдельный жанр карикатур посвящен неверности. Женщина лежит в постели с мужчиной, как вдруг в комнату входит другой мужчина в деловом костюме.

Она. Прости, Барт… Аутсорсинг.

Как и все хорошие сюжеты, эти карикатуры основаны на конфликте. Маленькие комедийные сценки с парами в постели отражают одну из главных человеческих драм – сексуальный конфликт. Разумеется, не все возникающие в парах разногласия можно отнести к сексуальному конфликту в его эволюционном смысле. У каждого из нас есть личные интересы и желания, которые могут не совпадать с интересами и желаниями другого члена пары. И все же вечно повторяющуюся драму секса, отношений, верности, воспитания детей, родительского вклада, развода и семейной жизни легче увидеть и понять в свете такого древнего и непрекращающегося эволюционного явления, каким предстает перед нами сексуальный конфликт.

«Война полов» возникает везде, где их эволюционные интересы в контексте размножения расходятся. Как и у птиц, у человека эта «война» может затрагивать самые разные репродуктивные аспекты, включая число и индивидуальную идентичность половых партнеров, верность партнеру, частоту сексуальных контактов, контроль над оплодотворением, хронологию размножения, число потомков и вклад каждого из партнеров – в виде затраченного времени, энергии и ресурсов – в заботу об этих потомках.

Разумеется, половое размножение – это, по сути дела, совместный акт самопожертвования, в том числе на генетическом уровне. С каждым потомком, произведенным на свет, любая особь отдает пятьдесят процентов всего своего генетического успеха, объединив половину своих генов с половиной генов партнера. Такова неизбежная генетическая плата за половое размножение. Однако межполовые различия, начиная с разницы в размере и числе гамет и заканчивая целым рядом анатомических, физиологических и поведенческих особенностей, необходимых для полового размножения, создают массу поводов для конфликта.

Показателями общего репродуктивного успеха особи является число ее потомков, продолжительность их жизни, а также число их потомков и так далее. Естественно, при наличии полового отбора степень привлекательности этих потомков может влиять на то, насколько плодовиты будут они сами. Самцы или самки могут повысить свой репродуктивный успех, чаще или реже вступая в половые контакты, имея больше или меньше половых партнеров, обзаводясь большим или меньшим числом потомков и вкладывая в каждого из них больше или меньше ресурсов. Легко себе представить, какой именно сексуальный конфликт может разгореться в каждой из этих ситуаций.

Сексуальный конфликт может приводить к сексуальному принуждению, то есть попытке повлиять на исход этого конфликта с применением силы. При этом сексуальное принуждение возможно не только со стороны мужчин; более того, оно проявляется не только в отношении сексуального поведения. По крайней мере некоторые социальные конфликты, возникающие по инициативе отцов и матерей, на самом деле суть сексуальные конфликты, порожденные неприятием выбора партнера, который делают их дети. Люди в этом смысле далеко не одиноки. Например, у колониальной белолобой щурки (Merops bullockoides)[298], обитающей в саваннах Восточной Африки, сыновья часто на один-два репродуктивных сезона остаются с родительской парой, чтобы помогать родителям растить своих младших братьев и сестер. В засушливые годы, когда такая помощь особенно нужна, родители часто силой пресекают сыновние попытки обзавестись собственной парой, вынуждая сына вернуться к родительскому гнезду. В частности, щурки-родители мешают сыну кормить потенциальную невестку и преграждают ему доступ к норе, в которой поселяется молодая пара. В результате они не дают сыну обзавестись своим потомством (уменьшая число потенциальных внуков) ради собственного репродуктивного успеха (увеличивая число детей).