– Смерть Дуэйна была несчастным случаем, – сказала Барбер.

– Да, – согласилась Ванн. – Но, увы, у нас нет официальной записи, чтобы это подтвердить. Вот почему мы здесь, мисс Барбер. В ту самую минуту, когда лига удалила запись, у нас появились основания считать, что это не было несчастным случаем.

– Если вы предполагаете, что лига каким-то образом замешана в причинении смерти по неосторожности, мы прекращаем этот разговор прямо сейчас, – объявил Медина.

Ванн повернулась ко мне:

– Вот что значит настоящий адвокат.

– А я и не сомневался, – ответил я.

– Мистер Медина, – снова обратилась Ванн к юристу, – вы, безусловно, можете прекратить этот разговор прямо сейчас. Но тогда я сделаю то, что считаю нужным, – получу ордера на каждый бит информации, касающейся смерти Дуэйна Чэпмена, а также на все, что, по моему мнению, хотя бы отдаленно связано с его смертью, то есть на очень многое. Кроме того, я обращусь в департаменты полиции Вашингтона и Филадельфии, и, поверьте мне на слово, будет очень и очень много шума. Что наверняка не понравится вашей лиге, особенно сейчас, когда вы пытаетесь выкачать деньги из потенциальных инвесторов, которые и так уже нервничают из-за смерти игрока.

Барбер казалась испуганной. Медина присутствия духа не терял и был просто раздражен. Он все понял.

– Чего вы хотите? – наконец спросил он.

– Чтобы для начала вы сказали нам, кто на самом деле удалил данные.

Медина посмотрел на Барбер и кивнул.

– Запись приказал удалить заместитель комиссара СХЛ Кауфман, – вздохнув, сказала она.

Я быстренько нашел в сети фото довольно молодого человека.

– Почему? – спросила Ванн.

– Потому что он дурак, – ответил Медина и поднял руку, видя, что Ванн хочет возразить. – Знаю-знаю. Но это правда. Он увидел трансляцию, понял, что Чэпмен умирает, и запаниковал. А потом велел главному инженеру изъять канал. Ей не хотелось это делать, но выбора не было.

– Как ее зовут? – спросил я.

– Жизель Гурвиц, – ответила Барбер.

– Она здесь?

– Думаю, да. Может, сейчас уже вернулась в отель.

– И она поговорит с нами? – спросила Ванн, обращаясь к Медине.

– Да, я не стану возражать, – ответил он.

– А как насчет канала с данными Чэпмена?

– Что вы имеете в виду?

– Он нам нужен.

– Зачем?

– Вы, вероятно, пропустили ту часть разговора, когда мы говорили, что содержащиеся в нем материалы могли быть подтасованы, – сказала Ванн.

– Его должны посмотреть наши эксперты, – добавил я. – Нам надо удостовериться. И к тому же понять, что произошло после того, как канал изъяли.

– Я опасаюсь утечки информации, – сказала Барбер.

– Снова возвращаетесь к своему старому приему с защитой частной жизни? – улыбнулась Ванн.

– Послушайте, это не просто красивая фраза! – возмутилась Барбер. – Мы действительно не хотим, чтобы семья Дуэйна вдруг обнаружила, что эти материалы попали в общий доступ и стали темой для всеобщего обсуждения.

– Значит, вы не собираетесь возвращать запись? – спросил я.

Барбер уже открыла рот, но Медина быстро положил ей руку на плечо, и она промолчала.

– Мы очень скоро вернем тот отрывок записи, где Дуэйн участвует в игре, – сказал юрист. – Без него мы не сможем подтвердить общую статистику матча. Что касается остального, то я считаю целесообразным пока это не обнародовать.

– Нам нужны все данные, – повторила Ванн.

– Они будут у Жизель, – сказал Медина. – Обращайтесь к ней и проверяйте то, что вам надо. Но я хочу вас предупредить, агент Ванн.

– Слушаю.

– Если потом эти материалы вдруг обнаружатся в сети, я это так не оставлю.

Вестибюль отеля «Хилтон» выглядел так, будто там проходила какая-то пресс-конференция. Кругом было полным-полно репортеров и журналистов всех рангов, которые пытались найти хоть кого-нибудь для получения любой информации, в то время как перед зданием отеля телевизионщики и корреспонденты стримингового вещания со своими командами расталкивали друг друга, чтобы вести съемку.

– Не многовато ли шума, – пробормотала Ванн, когда мы вышли из такси.

– Для лиги это первая смерть игрока и последняя игра предсезонья, – напомнил я. – А они сейчас активно привлекают новые средства. Так что это новости федерального значения.

В ответ Ванн что-то пробурчала, и мы вошли в отель через вращающуюся дверь. К нам сразу обратилась пара десятков глаз, и уже через секунду с помощью сетевых очков мы были опознаны как агенты ФБР, а я вдобавок еще и как тот, кем я, собственно, и являлся.

– О нет, – обреченно вздохнула Ванн, и нас тут же обступила толпа журналистов, забрасывая вопросами.

– Почему смерть Дуэйна Чэпмена расследует ФБР? – прокричал один, когда мы пытались протолкнуться к лифтам.

– Без комментариев, – сказала Ванн.

– Есть основания полагать, что смерть Чэпмена была насильственной? – заорал другой.

– Без комментариев, – повторила Ванн и нажала кнопку лифта.

– Агент Шейн, ваш отец может стать одним из инвесторов лиги, допустимо ли в таком случае ваше участие в расследовании?

– Без комментариев, – ответил я.

– Крис, вы с кем-нибудь состоите в любовных отношениях?

– Что? – удивился я. – Вы серьезно?

– Но вы же по-прежнему знаменитость.

– Боже правый, без комментариев, – выдохнул я.

Ванн втащила меня в лифт и яростно сверкала на журналистов глазами, пока не закрылись двери.

– Да, вы по-прежнему знаменитость, – насмешливо сказала она мне, когда лифт поехал.

– Вовсе нет, – возразил я.

– Не думаю, что это вам решать.

– Для меня все это не важно.

– У вас такое было каждый день?

– В детстве я навидался всяких журналистов, – сказал я. – Но так, как сейчас, уже перебор.

Ванн кивнула.

– Надо было пустить в ход пожарный шланг, – предложила она.

– Да, на один раз помогло бы, – согласился я. – Но потом стало бы еще хуже. Журналисты не прощают, когда их поливают из брандспойта.

Жизель Гурвиц была хаденом, и ее «номер» в «Хилтоне» представлял собой шкаф для зарядки с индукционным ковриком на полу. Мы встретились в гостиничном конференц-зале, который лига забронировала для совещаний.

– Спасибо, что встретились со мной здесь, – сказала она, когда мы все сели после взаимных приветствий. – Появляться в вестибюле сейчас совсем не хочется.