— Я искал тебя, — послышался голос Осдара.

Он снова нарушил одиночество Айи. На этот раз она не испытывала раздражения, но не особо хотела его присутствия. Чувствовала себя, как тлеющие угли камина, которые вроде погасли, но тронешь — полетят искры.

— Давайте поговорим позже, — сквозь ком в горле прошептала Айя. — Спасибо, что помогли мне.

— Да брось. Прости, что не смог помочь во втором бою. — Осдар присел рядом, так что теперь Айя осуждающе буравила его взглядом. Рана на скуле придавала Осдару вид побитого волчонка. Светло-голубые глаза пристально смотрели на Сарэтис из-под небрежно раскиданных по лбу чёрных прядей волос.

— Я бы всё равно проиграла, — мрачно ответила она. — Мне пора. Нужно подготовится к отъезду.

Айя встала, но пастух взял её за руку.

Гнев обернулся смущением. Прикосновение было приятным. Словно мех коснулся шеи, вызывая тёплый отзвук в сердце. Сарэтис недоверчиво взглянула на Осдара и послушно села на пень, когда пастух потянул её вниз.

Повисла короткая пауза. Пауза наполненная волнением, которое бывает в грозу, когда небо трескается паутиной молний. В следующий миг ладонь Осдара легко, будто он делал что-то обыденное, легла Айе на щёку, а губы стремительным движением почти коснулись губ. Кожу обожгло его дыхание.

— Что вы себе позволяете? — Сарэтис оттолкнула парня так, что он слетел с пня. — Ради этого мне помогали?

— Нет, конечно. — Он поднялся и отшагнул.

— Я никогда не буду иметь ничего общего с пастухом! — От злости слова сами вырвались из её уст. — Хотя вы даже и не пастух, а лжец и вор.

— Что?

Сарэтис достала из внутреннего кармана туники кольцо, которое выпало у Осдара во время боя. Красивейшее золотое кольцо, украшенное россыпью разноцветных драгоценных камней.

— Такое кольцо у пастуха из Омакпайи? — Сарэтис говорила громче. — Вы его украли? Такому перстню место на пальце Лоэтрака.

— Тише, пожалуйста. — Лицо Осдара сделалось умоляющим, он огляделся. — Это кольцо, всё, что осталось от матери. А ей досталось от её отца. Отдай, прошу. Клянусь, оно моё.

Почему-то хотелось ему поверить.

— И откуда оно появилось в вашей семье?

— Не знаю, сам хотел бы выяснить… — Он осторожно подошёл. — Отдай, пожалуйста.

— Отдам, — сухо сказала Сарэтис. — Только если вы обещаете больше меня не преследовать.

— Будет непросто, — с печальной улыбкой произнёс Осдар.

Айя не ответила. Но если бы придворные узнали, что её пытался поцеловать погонщик скота, то она бы не перенесла позора.

— Хорошо, я отстану, — он протянул руку. — Отдайте, пожалуйста.

Сарэтис осторожно положила кольцо в его ладонь, стараясь не касаться Осдара. Воспоминания о его прикосновениях были предательски приятными.

Едва пастух спрятал кольцо, послышались голоса. Приближались другие кандидаты. Показались Крун, Кариона, и её брат Траан.

— Пора готовить Святилище к окончанию Ярмарки кандидатов, — бесцветно сказал Осдар Айе. — Пойдёте?

— Конечно, нет. Это же не для неё, — вмешалась Кариона, без издёвки, но всё же недружелюбно. — Она аристократка, такие рук не пачкают. Лоэтрак Батис заплатил, чтобы она чувствовала себя императрицей.

Императрицей. Выше всех этих обязанностей для слуг, выше простых вояк, пастухов и простолюдинов. Выше потому что Лоэтрак заплатил?

Айя чувствовала досаду. Когда Осдар и остальные уже почти пропали из виду, она пошла за ними, так и не осмелившись приблизиться.

Перед Святилищем стоял тревожный гомон. Омпаты ещё не объявили тех, кто станет новобранцами, и кандидаты обсуждали бои. Победители, конечно, были уверенней, но никто не хотел слишком рано похваляться.

— Зачем она пришла? — донеслась неизвестно кем оброненная пересуда.

— Будет проверять качество надраенных полов, чтоб ты не вздумал отлынивать.

Перед Святилищем стоял ученик Парда — Бэлот. Он раздавал инвентарь для уборки: вёдра, мётлы, тряпки. Кариона взяла ведро с тряпкой, Осдар тоже. Бэлот раздавал вещи почти не глядя, но когда дошла очередь Сарэтис, задержал взгляд:

— Вы что здесь делаете, са-о-ора? — Последнее слово он насмешливо протянул.

— Хочу поучаствовать, — спокойна ответила Айя. — Можно мне метлу и ведро.

— Нас ждёт зрелище, — Бэлот скептически сдвинул густые русые брови и протянул то, что Сарэтис попросила.

Айя несколько мгновений смотрела на инвентарь, прежде чем взять. Сначала нужно было заглушить рвотный позыв, который возник от запаха мокрого подгнившего дерева. Казалось, что ученик Парда дал Айе самое худшее ведро.

Сарэтис вошла в Святилище. Кандидатам доверили мыть входной зал, где на стене было огромное количество витражей, посвящённых Тхаймоне. В этот зал чуть менее луны назад Айю привёл Пард Сэмтис. Она помнила своё восхищение, а также слова омпата, что она возненавидит этот зал, когда в сотый раз помоет здесь пол. Возможно и одного раза будет достаточно.

Мокрая метла. Грязная лестница. Запах пыли щипал ноздри. Под мелкими прутиками двигались: песок, сучки, волосы, клочки пыли, которые намокая, становились похожими на дохлых мышей. Ступень за ступенью, Айя медленно продвигалась вверх. К приёмному залу Са'Омэпада. Сарэтис выпала честь помыть «Лестницу к Свету», так та называлась на плане Тхаймоны.

Она чувствовала тошноту, которая пыталась вывернуть наизнанку желудок. А когда приходилось опускать здоровую руку в мутную воду, чтобы очистить метёлку от склизких, как щупальца, пылевых сгустков вперемешку с волосами, лицо само кривилось в гримасу отвращения.

Ступень за ступенью, Айя будто переступала через ощущение собственной исключительности. Сметала в кучку, горсткой пепла бросала в ведро. Боль и обида саднили в горле, как свёрла. Гордыня царапала грудную клетку изнутри почти до физической боли.

«Я избрана самой Тхаймоной». — Эту мысль хотелось вырвать из головы, как болезнь.

Айя сполоснула веник в очередной раз и поднялась на ступень выше. До входа в приёмный зал Са'Омэпада оставалось десять ступеней. Опустила метёлку на пол и принялась мести каменную поверхность. Появились грязные разводы. Пора было менять воду, только вот для этого нужно спуститься к чану. Ужасно не хотелось.

Стоял выбор между тем, чтобы плохо вымыть пол, но сделать это быстрее, и тем, чтобы сходить к чану и оставить после себя чистоту. Быстрее закончить, зато горделиво отчитаться, пусть даже и самому себе, что сделал дело. Не прочувствовать своё служение.

Служение Риар Дайядору, Тхаймоне, Энга'арту. Айя вдруг чётко ощутила противоположность «служение — гордыня». Чтобы чему-то научиться нужно быть свободным от глупого «Я лучше всех, и я всё знаю». Свободным от «Я». Пустым. Разве не об этом она читала в книгах об обретении Света Дэйи?