Если бы Лиза знала, как открыть дверь с этой стороны, она бывернулась во дворец, такой страх обуял ее вдруг! Но мгновение слабости тотчасминуло, и, подобрав полу рубахи, она пустилась бежать со всей прытью, на какуюбыла способна.

А вдруг Дарина выдаст ее, чтобы купить благорасположениеСеид-Гирея? Вдруг вот сейчас откроется дверь и он кинется вслед?

Лиза летела со всех ног, пока не добежала до поворота, здесьс трудом выдернула факел из светца и, не переводя духу, углубилась в новый ход.

Теперь главное было – не сбиться с дороги. Она спешила,напряженно вслушиваясь, не звучит ли позади шум погони, однако ничего, кромешелеста собственных шагов, не раздавалось в тишине. Лиза напряженноприсматривалась к стенам; и скоро слева мелькнуло знакомое туманное пятно –дорога в заброшенный зиндан. С замиранием сердца миновала его и, торопливоперекрестившись, поспешила дальше. Но, очевидно, она все же проглядела нужный поворот,ведущий к сакле Давлета, потому что под ноги начали вдруг попадаться камни, аона ведь точно помнила, что путь был гладок, когда они шли здесь с Баграмом иГоар.

Лиза воротилась было, но вскоре вновь оказалась у прохода взиндан. Неужто опять мимо прошла?! Озадачившись, она приблизила факел вплотнуюк стене и через несколько шагов увидела свежую каменную кладку как раз там,где, по ее расчетам, должна была отыскаться нужная ветка пути. Не веря глазам,Лиза ощупала грубые булыги да так и села под стеною. Это нагромождение камнейозначало лишь одно: Сеид-Гирей велел заложить проход, чтобы обезопасить дворецот внезапных вторжений. Получалось, он все же поверил словам Гюрда о том, чтоМансур похитил Рюкийе?!

Ладно, бог с ними, с Сеид-Гиреем, с Мансуром. Да и с Рюкийетоже, если на то пошло. Лизе-то что делать сейчас? Идти куда?

Оставался всего один путь, но Лизе даже думать о нем быложутко. Ведь это означало пройти через древний зиндан Гиреев… Волосы дыбомподнимались, мурашки бежали по коже, стоило вспомнить седую тьму! Нет, чтоугодно, только не это… Но что, что тогда?!

Так и сидела Лиза под стеной. Сидела бесконечно долго, покавнезапно звук голосов и слабое мерцание вдали прервали ее оцепенение. Онавскочила, затоптала факел и замерла, вжавшись в сырую стену.

Господи боже! Шум доносится со стороны главного хода.Погоня! За нею погоня!

Легче пушинки Лиза долетела до поворота, откуда шла дорога кзиндану, и, будто в омут, кинулась в туманную мглу.

Какое-то время она стремглав бежала, представляя, что будет,если погоня отыщет ее след.

Баграм упоминал какой-то лаз на вершину Агармыша… Путь шелпрямо, не повышаясь, не понижаясь. То слева, то справа в серых стенах виднелисьузкие отверстия в рост человека вроде дверных проемов. Лизе они казались неглубже, чем михрабы [127], а значит, в них нельзя былоспрятаться. Но, приостановившись перевести дух, она подумала, что, может быть,погони и не будет. Вспомнила дрожь Гоар, ледяные руки Баграма, свой ужас, когдаони только на шаг ступили в этот ход… Нет, сюда можно вбежать только так, какона, – очертя голову. Вряд ли у кого достанет храбрости по своей волепроникнуть сюда, где, как говорила Гоар, живут души всех загубленных вподземных темницах, ибо не могут найти выхода наверх, к небесам.

Что?.. Лиза замерла, словно наткнулась на незримую преграду.Только сейчас до нее со всей ясностью дошло, куда она сунулась.

Она стояла недвижимо, силясь унять зубовную дрожь, и всматриваласьво тьму. Навстречу ей медленно, словно таясь, наплывали волны седого тумана.Клубились, дыбились, перетекали один в другой, принимая причудливые, пугающиеочертания. Это медлительное, будто хоровод призраков, передвижениесопровождалось звуками настолько тихими, что их не смог бы уловить самыйизощренный слух, настолько пронзительными, что кровь стыла в жилах! Похожебыло, будто там, вдали, пульсирует сердце неведомого существа, витает егодыхание, бьются в тяжелые своды и глохнут его стоны…

Ужас обрушился на нее, как обвал. Слепящий, отнимающийдыхание ужас!

Вскинула руку, чтобы сотворить крестное знамение, но пальцыне слушались, не складывались в троеперстие, их сводила судорога.

– Господи, спаси! – выдохнула она – и разгляделабледную, прозрачную длань, которая уже почти коснулась ее лица скрюченнымиперстами, но внезапно отдернулась так стремительно, как если бы схватилась заживой огонь.

Лиза метнулась вперед. Раздавался звон калаф [128],и, словно белые струйки поземки, подхваченные вихрем, с пути ее уносились седыетени, таяли в темных провалах, издавая еле уловимый шелест, в котором можнобыло различить мольбы и проклятия, жалобы и стенания, пламенные речения ибессвязное бормотание…

Но Лиза не слушала. Она бежала, бежала бог весть куда,подчиняясь бесконечным поворотам, подъемам, спускам, на миг замирая, когда ходперед нею раздваивался, но тут же продолжая путь; и если она выбирала не тудорогу, то сразу ощущала раскаленное прикосновение к груди, возвращалась ибежала снова и снова…

Скоро извилистый ход резко пошел вверх, свод понизился,приходилось сгибаться в три погибели, но как же легко стало дышать, когдаотступили с пути призраки! Лиза оглянулась только раз, чтобы заметить далековнизу промельк огненного взора… Захолонуло сердце… А потом она вдруг услышалазвон ручья. Наверное, это и был Серен-су, бегущий, как рассказывали, по вершинеАгармыша. Мрак впереди рассеялся, и звезда Зухал [129],предвестница неожиданностей, глянула с высоты небес прямо в глаза Лизе.

Ноги подогнулись, и Лиза рухнула на колени.

* * *

О, какая чистая ночь! Чудится, все семь небес [130]можно пронизать взором. Какое множество светлых огней рассыпано по ним мощьюТворца! Сияет прекрасная Зухра, искрится Сурайя [131]… Нетолько имена у них иные, но и сами звезды другие, не похожие на те, что глядятсверху на Россию: крупные и яркие, раскатившиеся по черному бархату. Играют,перемигиваются, мерцают – это ангелы всю ночь перебирают свои четки.

Лиза стояла, закинув голову, с замиранием сердца следя заигрой светил. Зрелище ночи лишило ее последних сил. Из мира смерти она попала вмир вечности. Так вдруг, так внезапно…