Вышедший в 1986 году сборник работ Риттера — как раз из этой серии; сюда он включил статьи об Иисусе, Парацельсе, Моцарте, русском писателе Чехове и русском шахматисте Алехине; причем, герр Риттер последовательно применял разработанную доктором Кернером методику изучения психики людей, выделяющихся своеобразием и богатством духовного мира.

Пришло время откланяться.

— Я рад, что мы встретились, — прощаясь с фрау Сильвией Кернер, сказал я. — Теперь будем дружить домами, переписываться, поскольку великий Моцарт нас объединил навечно.

— Tschüß, mach’s gut! (Всего хорошего!) — сказала она и добавила: — Так у нас прощаются очень близкие люди. Ах, да! У меня, к счастью, есть книги Гунтера Дуды, Дитера Кернера и Вольфганга Риттера — там очень толково разбирается вся «кухня» с Реквиемом Моцарта. Я их вам дарю во имя немецко-русской дружбы.

От последней фразы я чуть было не рассмеялся: «немецко-русская» дружба — это уже из другой песни, политической.

Сильвия Кернер ненадолго вышла и скоро принесла три роскошных фолианта.

— Это эксклюзивный выпуск издательства «Пэл», — пояснила она.

— Благодарю! — ахнул я от неожиданного счастья и добавил:

— Tschüß, mach’s gut, фрау Кернер!

Так мы расстались.

Как мне пригодилась книга трех немецких врачей «Смерть Моцарта», где я нашел все, чего мне недоставало в исследовании этой загадки века Реквиема-легенды! В этом «трехкнижии» было сконцентрировано все. Тут я наткнулся на «след» профессора теологии, помощника Констанции Моцарт-Ниссен, аббата Максимилиана Штадлера. Здесь, может быть, объединилось все вместе: и «Волшебная флейта», и план создания «тайного общества Грот», сообщенный композитором аббату Штадлеру, «дурному человеку, которому он, Моцарт, слишком доверял».

Поэтому я обратил внимание на предположение Г. Ф. Даумера в издаваемом им журнале «Из мансарды» о том, что вышеназванный М. Штадлер был орудием ордена для незаметного устранения слишком много знавшего Моцарта.

Эти тайны тьмы и бездны, видимо, так и не появятся на свет божий в полном своем обличье.

Я развернул пакет с книгами и бумагами, переданный мне Сильвией Кернер. Мне попалась вырезка из итальянской газеты «Карьере де ла Серра» с броским заголовком: «Неужели плагиат?» Далее шел текст, который можно было предвидеть заранее: «Итальянские музыковеды обвинили великого австрийского композитора Вольфганга Амадея Моцарта в том, что для заключительной части своего знаменитого «Реквиема» он использовал музыку итальянского современника Паскуале Анфосси.

К такому выводу музыковеды пришли после исследований, которые провели в архивах Неаполитанской консерватории. Там ими была обнаружена партитура написанной Анфосси симфонии, которая, по их мнению, «удивительно схожа» с моцартовским «Реквиемом». Моцарт был знаком с музыкой Анфосси, который написал более 700 опер и был известен не менее, чем австриец, — утверждали итальянские исследователи музыки.

Неаполитанские музыковеды считают, что большую часть «Реквиема» Моцарт, безусловно, написал сам, однако, по крайней мере, в одной его теме использована Венецианская симфония Анфосси, созданная за 16 лет до знаменитого «Реквиема».

Но это только присказка — сказка впереди.

Ни одно из творений Моцарта не вызвало такой бури мнений относительно вопроса о его подлинности, как так называемое последнее сочинение композитора — Реквием. Вся история возникновения этой заупокойной мессы, заказанной летом 1791 года при загадочных обстоятельствах таинственным посланцем в сером, что уже отмечали исследователи, писавшейся в предчувствии смерти и так и оставшейся незаконченной; вся эта история уже сама по себе обнаруживает не только необычные, но и неподдающиеся проверке подробности. А запечатлелась в сознании потомков как отчетливая реальность только благодаря пресловутому «серому посланцу».

Итак, судя по достоверным источникам, в июле 1791 года к Моцарту является странный «серый посланец» с известием, от которого Моцарт приходит в неописуемое волнение. Вряд ли логику дальнейших событий можно объяснить только заказом заупокойной мессы, с чем якобы этот посланец приходил ровно три раза.

Георг Ниссен пишет по этому поводу следующее:

«Да, о странном появлении и заказе неизвестного Моцарт выражал даже иные, весьма диковинные мысли, а когда его пытались отвлечь от них, он замолкал, так и оставаясь при своем».

А теперь последуем совету австрийского драматурга позапрошлого века Франц Грильпарцера, который утверждал, что нельзя понять великих, не изучив темных личностей с ними рядом. Итак, рассмотрим возможные варианты взаимоотношений Моцарта и тех самых «субъектов» из его ближнего и дальнего окружения.

Это, прежде всего, управляющий Антон Лайтгеб — тот самый «посланец в сером» (в «Моцарте и Сальери» Пушкина он, вероятно, ради большей романтичности образа, превратился в «человека, одетого в черное» или в «моего, Моцартова, черного человека»). Через него граф Вальзегг передал Моцарту устный заказ на создание Реквиема. Кто же такой этот «посланец в сером»? Антон Лайтгеб был сыном или, вероятнее, воспитанником венского бургомистра Андреаса Людвига фон Лайтгеба; получил юридическое образование, владел усадьбой и мельницей в местечке Ау — неподалеку от того самого Шотвина, куда летом 1790 года Моцарт ездил на обед к Эйблерам.

Лайтгеб увлекался музыкой, имел несколько музыкальных инструментов, хорошо играл на виолончели и, будучи ближайшим соседом Вальзегга, принимал деятельное участие в его музицированиях. Он консультировал Вальзегга по правовым вопросам и иногда выполнял отдельные его поручения. Согласно другой версии, он работал управляющим принадлежащими Вальзеггу гипсовыми мельницами в Шотвине или служащим в канцелярии венского адвоката Иоганна Зорчана, который был поверенным графа.

Каким образом случилось, что в жизнь Моцарта вторгся Вальзегг со своим заказом заупокойной мессы по умершей жене? Ведь другие контакты Вольфганга Амадея с графом неизвестны. И, однако, обращение Вальзегга к Моцарту было не случайным. Тот же М. Пухберг, на протяжении длительного времени оказывавший материальную помощь Моцарту, жил в венском доме Вальзегга. Можно даже предположить, что имя заказчика не было секретом и для Моцарта.

Существовала и вторая параллельная цепочка, соединявшая Моцарта с Вальзеггом через Дейма-Мюллера и Лайтгеба. Для владельца своеобразной кунсткамеры или собрания восковых фигур Моцарт создал несколько произведений для механических органов в 1790 и 1791 году. Дейм занимался также изготовлением копий с классических скульптур, и для этого ему нужен был гипс. Так он оказался связанным с тем же Лайтгебом и через него с Вальзеггом.

К этим фактам авторы подходят, как говорится, «по-человечески», они заявляют следующее: