в комнате скончавшегося Успенского шесть суток, он видел Успенского шагающим по Лондонскому мосту и раскрывающим своему попутчику секреты мироздания. И он был не единственным, кого в эти дни посещали подобные видения. По мнению д-ра Эванс-Венц, Успенский, каким он приехал из Америки в Англию, был по меньшей мере “архатом”.

Книги и новые акценты Успенского

После книг, опубликованных в Петербурге в период между 1909 и 1916 годами, из коих самой значительной была книга Tertium Organum, до конца своей жизни Успенский не опубликовал ни одной оригинальной работы. В то же время все эти годы – 30 с лишним лет – были до предела наполнены напряженной интеллектуальной работой, результаты которой начали обнаруживаться после его смерти в 1947 году. Как же такое оказалось возможным?

Дело в том, что знакомство с учением Гурджиева и последовавшее глубокое вхождение в его внутренюю логику и его законы заставили Успенского наложить на себя добровольное обязательство неразглашения ее идей за пределами “внутреннего круга”, т. е. групп людей, “работающих” с этими идеями. Идеи системы, вынесеные из пространства “работы над собой”, то есть системы сознательных усилий, направленных на создание в себе перманентного пробужденного “Я”, во внешнее пространство культуры, например, в область академической философии, психологии или антропологии, мгновенно искажались и обесценивались в нем, ибо современная культура не только не стимулировала сознательные усилия человека, направленные на преодоление “механичности” и “сна”, но, напротив, способствовала подавлению этих усилий и переводу их в область рассуждений и мечтательства. Система Гурджиева обеспечивала взаимосвязанное развития “бытия” и расширение знания – распространение же одного знания было бесполезно и могло оказаться вредным ввиду неизбежных искривлений, которым это знание подвергалось в пространстве предрассудков и мод современной культуры. Понимание этого эффекта побуждало Успенского долгие годы воздерживаться (и требовать такого самоограничения от своих учеников) от публичных выступлений – включая в том числе публикации в форме книг и статей идей “системы” – и прибегать к некоторым ограниченным формам раскрытия “секретов” учения – как, например, его лондонские лекции 1930 года – только в связи с конкретными сознательными задачами. И поскольку с момента встречи с Гурджиевым в 1915 году и до самого конца его жизни все интересы Успенского были нераздельно сконцентрированы на “системе”, его огромная интеллектуальная и литературная работа, проявляющая себя в форме лекций и дискуссий с учениками (во время которых последним не разрешалось делать никаких записей), фактически оставалась вне пространства современной культуры и потому испытывала минимум искажений.

Наверное, нельзя говорить о полном отсутствии у Успенского в этот период плодов оригинального творчества, ибо две его книги – “В поисках чудесного”, представляющая собой живое и до настоящего времени наиболее полное систематичное изложение учения Гурджиева таким, каким оно было сообщено им российским ученикам в период между 1915 и 1921 годами, и “Психология возможного развития человека”, краткое резюме психологического учения Гурджиева, – обе эти книги, опубликованные после смерти Успенского, несомненно несут на себе печать яркого творческого гения.

Другой причиной отсутствия у Успенского самостоятельных идейных разработок на протяжении последних 30 лет его жизни была его внутренняя раздвоенность, вызванная его противостоянием методам работы Гурджиева и спорадическим стремлением отойти от его учения и найти опору в собственных до-гурджиевских идеях. Такая попытка была сделана Успенским после его разрыва с Гурджиевым в 1924 году, когда он сконцентрировался на переработке и переводе своих книг, написанных до 1915 года, то есть до его встречи с Гурджиевым. Работа эта завершилась изданием в 1931 году внушительной книги “Новая модель вселенной” с подзаголовком “Принципы психологического метода в их приложении к проблемам науки, религии и искусства”, в предисловии к которой подчеркнуто: “Настоящая книга была начата и практически завершена до 1914 года”[518].

И действительно, большая часть вошедших в книгу материалов содержится в ранее опубликованных книгах Успенского (идеи которых суммированы в первой части настоящей книги), а меньшая их часть, вероятно, была вывезена Успенским на Запад в виде рукописей. Все эти материалы были тщательно отредактированы, организованы и “доведены” Успенским в период до 1929 года, причем редактирование это осуществлялось с явной тенденцией подчеркнуть независимость идей Успенского от “системы” Гурджиева. Однако эта книга, переработанная и “доведенная” Успенским после почти 15 лет “работы” в системе “четвертого пути”, не могла не нести на себе следов влияния последней. В результате Успенскому не удалось избежать влияний и наложений учения Гурджиева как на общую тональности книги, так и в отдельные ее детали. Так, в частности, сформулированная в первой главе идея различия между “подлинной религией, подлинным искусством и подлинной наукой” (выделено Успенским. – А.Р.), с одной стороны, и “их заменителями, которые мы называем религией, искусством и наукой”, с другой, а также четкая формулировка идеи “разных уровней людей” и интерпретация “соблазна” как искажения эзотерической истины,[519] не могут не напомнить соответствующие гурджиевские концепции объективного и субъективного искусства, семи уровней людей и “соблазна”.

“Новая модель вселенной” была переиздана в 1934 году, однако с самого начала было ясно, что эта книга, написанная в начале 1910-х годов в живой полемике с теософскими и позитивистскими идеями, отстала от своего времени по крайней мере на двадцать лет. Отвечая на замечание некоего американского рецензента о том, что две идеи этой книги оказались трудными для его понимания, а именно идея эзотеризма и идея психологического метода, Успенский разъясняет их таким образом, что идея эзотеризма – это идея высшего сознания, а психологический метод, в отличие от логического, – это широкий и многосторонний подход к реальности, который лежит в основе всех подлинных открытий.

Главной книгой Успенского справедливо считается книга о его встрече с учением “четвертого пути” и с учителем, который принес это учение, названная ее издателями “В поисках чудесного”, хотя сам Успенский определял ее как “Фрагменты неизвестного учения”. Она переведена на десятки языков Запада и Востока и выдержала на этих языках множество переизданий. Именно по ней поколения читателей познакомились с учением Гурджиева и приняли его как основу для самостоятельных духовных усилий или же отвергли это учение и самого Гурджиева как это и сделал ее автор. Для многих читателей гротескная и шокирующая форма учения Гурджиева оказалась созвучной гротескным и трагическим историческим конфигурациям века мировых воин и кровавых революций, идеологического зомбирования и уничтожения в лагерях миллионов “спящих” людей. Эта подлинная жемчужина эзотерической литературы ХХ века будет еще долго воодушевлять читателей, пробуждая в них живое стремление к “пробуждению” и преодолению “механичности” и “сна”. Представленные в этой книге фрагменты “четвертого пути” собраны и сгруппированы во второй части данного исследования.

Вторая книга, посвященная учению Гурджиева, “Психология возможного развития человека”, была