– А у тебя как с языками? – обратилась миссис Кэррол к Джо.

– Отвратительно! Я совершенно тупая в этом отношении. А французский я просто терпеть не могу – такой дурацкий, скользкий язык!

Услышав столь грубый ответ, дамы вновь обменялись взглядами, а потом тетя Марч повернулась к Эми.

– Ты теперь совсем здорова? Со зрением все в порядке?

– О да, спасибо, мэм. Я чувствую себя прекрасно и зимой собираюсь много рисовать и писать красками. Это будет подготовка на случай, если сбудется моя мечта и мне удастся совершить путешествие в Рим.

– Милая девочка, ты заслуживаешь того, чтобы твоя мечта сбылась. И я уверена, что она сбудется, – сказала тетя Марч, ласково погладив Эми по голове, когда она наклонилась за упавшим клубком.

«Вместо заграницы

Вот клубок и спицы!» —

продекламировал вдруг слетевший на спинку стула говорящий попугай и весьма ехидно заглянул в глаза Джо.

– Весьма проницательная птица! – заметила тетя Марч.

– Пойди пр-рогуляйся! – крикнул Полли и поскакал вприпрыжку к посудному шкафу, надеясь получить кусочек сахару.

– Вот это хороший совет, и я поспешу ему последовать. Пойдем, Эми! – Джо уходила с чувством, что дни визитов плохо влияют на ее здоровье. Она простилась с тетушками за руку, по-мужски, в то время как Эми горячо расцеловалась с обеими.

Сестры ушли, оставив после себя впечатление тени и света.

– Возьми ее с собой, Мери. Денег я дам, – сказала тетя Марч, обращаясь к родственнице.

– Непременно, только бы родители дали согласие, – последовал ответ.

Благотворительные базары миссис Честер собирали самое изысканное общество, поэтому молодежь состязалась за честь быть приглашенными торговать за каким-нибудь из столиков. Одни девушки получали приглашение, другим бывало в этом отказано.

В этот раз Эми получила приглашение, а Джо – нет, и все нашли это справедливым: юная писательница была в эту пору подозрительной и напряженной и напоминала маленького дикобраза. Немало воды утекло, прежде чем она научилась держаться свободно и раскованно.

Итак, «высокомерная и неинтересная особа» получила отставку, а Эми, изящную и наделенную хорошим вкусом, оценили по достоинству. Ей предложили не только занять столик с художественными изделиями, но и оформить его по своему усмотрению. Подразумевалось, конечно, что она выставит на продажу и собственные работы.

Все шло спокойно вплоть до кануна открытия благотворительного базара, когда случилась одна из тех мелких стычек, которые неизбежны, если в общее дело пытаются вовлечь три десятка женщин разных возрастов, каждую со своими амбициями и предрассудками.

Мей Честер всегда слегка завидовала Эми, которая в обществе пользовалась бо́льшим успехом, чем она, а тут явился конкретный повод. На столике художественных изделий изящные, выполненные пером и тушью рисунки, взятые из запасников Эми, совершенно затмили большие вазы, расписанные Мей. Но это был не единственный укол самолюбию Честеров. Перед этим на вечере в одном из домов главный покоритель сердец Тюдор четыре раза приглашал на танец Эми, а о Мей вспомнил лишь однажды. Но главное, что уже давало право на недружелюбное отношение, это донесенная услужливой молвой весть, что девчонки Марч, будучи с визитом у Лемов, якобы передразнивали Мей.

Смешливые Лемы подхватили и передали всему обществу то, как Джо весьма искусно подражала манерам Мей, о чем сами «преступницы», разумеется, не подозревали. И Эми была просто в ужасе, когда к ней в то время, как она вносила последние штрихи в убранство столика, подошла миссис Честер и сказала спокойно, но обдав ее ледяным взглядом:

– Девочка, видишь ли, этот столик один из самых заметных на базаре, и участницы возражают против того, чтобы тут командовал кто-то, кроме моих девочек. Мне жаль, но я думаю, что ты заинтересована в успехе общего дела и сможешь поступиться своим самолюбием. Так что, если хочешь, мы найдем тебе другой столик.

Миссис Честер казалось, что ей не составит труда произнести эту тираду, но каково у нее было на душе, когда перед нею сияли широко раскрытые простодушные глаза, полные изумления и огорчения.

Конечно, Эми понимала, что за этим что-то кроется, но что именно? И она ответила тихо, не в силах скрыть обиду:

– Так, может быть, вы вообще не хотите, чтобы я участвовала в базаре?

– Не нужно обижаться! Ведь мы устроительницы, а этот столик самый заметный из всех. Я с самого начала считала, что он тебе очень подходит и благодарна, что ты украсила его своими прекрасными рисунками и этими чудными вещицами. Но нам с тобой придется пожертвовать своими желаниями и мнениями ради успеха всего дела. Я подберу тебе хорошее место. Не хочешь ли встать к цветочному столику? Там хозяйничают мои младшенькие, но у них это плохо получается. А ты бы справилась превосходно. И к тому же цветочный столик привлекает к себе много покупателей.

– Особенно мужчин, – вставила Мей, отчасти разъясняя, по какой причине Эми впала в немилость.

Сарказм Мей возмутил Эми, но она оставила его без внимания и ответила неожиданно дружелюбно:

– Как вам угодно, миссис Честер. Я уступаю свое место Мей и иду заниматься цветами.

– Можешь перенести свои работы на цветочный столик, – сказала Мей, почувствовав некоторые угрызения совести при виде столь красиво выполненных и искусно расположенных работ: статуэток, расписных ракушек и рисунков.

Мей сказала это из лучших побуждений, но Эми продолжала слышать в ее тоне сарказм.

– Конечно! – ответила она. – Я их заберу, чтобы они тебе не мешали.

И, собрав все свои поделки в передник, Эми понесла их к цветочному столику, сознавая, что не только ей, но и ее творениям нанесли непростительную обиду.

– Ну вот, разозлилась… Уж лучше бы, мама, я тебя не просила говорить с ней, – сказала Мей, с грустью оглядывая образовавшиеся пустоты.

– Девичьи ссоры обычно длятся недолго, – ответила мать, сознавая собственную неблаговидную роль в этих девичьих ссорах.

Младшие сестры Мей встретили Эми с восторгом и зааплодировали, увидев, сколько сокровищ она принесла с собою. Горячий прием воодушевил Эми, и она принялась за работу: что ж, не получилось там, получится здесь. Но дело не заладилось. Было уже поздно, Эми клонило в сон, а в помощь ей никого не выделили. Малышки же только мешали: они прыгали вокруг столика, словно обезьянки, и своими неумелыми попытками помочь лишь вносили сумятицу. Арка из хвойных веток никак не хотела стоять ровно, и подвешенные к ним корзинки грозили опрокинуться на голову бедной цветочницы. На лучшую глиняную тарелку попали брызги, оставив на щеке у купидона след сепии, напоминающий слезу. Потом Эми ушибла молотком руку и в довершение ко всему раскашлялась от сквозняка. Она даже испугалась, как бы не слечь из-за простуды в постель вместо ярмарки. Думаю, что юная читательница, знакомая с подобными испытаниями, непременно проникнется состраданием к бедной Эми и пожелает ей справиться со своей задачей.