Больше одного раза все равно не повесят. Значит, вы не считаете, что я убил?

– Уверена, что нет.

– Откуда такая уверенность?

– Вы на это не способны.

– Спасибо! – сказал он с чувством.

– Я не в том смысле.

– А! Понял! – Он слабо улыбнулся. – Не очень лестно, но обнадеживает. Скажите, у вас в роду, случайно, не было святого Георгия?

– Георгия? Нет, не было. Да вы не бойтесь, ради правого дела я вру без запинки.

– Да, сегодня вам этого не избежать. Если вы только и вправду не собираетесь меня выдать.

– Не думаю, что меня кто-то будет допрашивать, – сказала она, не потрудившись даже отреагировать на его последнюю реплику. – Кстати, должна сказать, борода вам не идет.

– Она и мне не нравится. Я захватил с собой бритву, но без мыла и воды у меня ничего не получается. У вас, случайно, нет с собой в машине еще и кусочка мыла?

– Нет. Я не мою руки перед едой. Зато у меня есть такая мыльная жидкость, «Снежинка» называется. Я ею пользуюсь для рук, когда приходится менять колесо. – Она достала бутылку из кармана в машине. – А вы, похоже, гораздо умнее, чем мне казалось.

– Да? Из чего вы сделали такой вывод?

– Из того, что вы удрали от инспектора Гранта. Отец говорит, что тот знаток своего дела.

– Я тоже так думаю. Да я бы ни за что не решился на побег, если бы так не боялся, что меня посадят. Вообще-то, те полчаса были самыми захватывающими за всю мою жизнь. Теперь я знаю, что значит жить на полную катушку. Раньше я думал, что это – когда у тебя есть куча денег и ты можешь делать все, что пожелаешь, по двадцать разных развлечений в сутки. Оказывается, это совсем другое.

– Она действительно была такая хорошая – Кристина Клей?

– С вами не соскучишься – перескакиваете с одной темы на другую, – проговорил раздраженно Тисдейл, сразу перестав улыбаться. – Да, она была прекрасным и очень великодушным человеком. – Он даже забыл про еду. – Знаете, что она сделала? Она подарила мне ранчо в Калифорнии, потому что знала, как я ненавижу сидение в конторе.

– Знаю.

– Да?

– Я слышала, как отец и другие это обсуждали.

– А! И вы все-таки верите, что я не убивал ее? Да, похоже, вы действительно считаете меня ни на что не годным.

– Красивая она была?

– А вы ее никогда не видели? На экране, я имею в виду?

– Кажется, нет.

– И я тоже. Забавно, да? Когда переезжаешь с места на место, то часто пропускаешь самые известные фильмы.

– А я вообще редко бываю в кино. До хорошего кинотеатра от нас далеко. Съешьте еще языка.

– Крис думала, что спасла меня от бедности. Какая злая ирония: ее подарок обернулся для меня смертным приговором.

– Вы не догадываетесь, кто бы мог это сделать?

– Нет. Я же не знаю никого из ее друзей. Она просто подобрала меня на улице как-то ночью. Наверное, вам представляется это диким?

– Совсем нет. Если вы понравились друг другу. Я очень большое значение придаю внешности.

– Не могу до сих пор отделаться от ощущения, что полиция ошибается. Что это все-таки не убийство, а несчастный случай. Вы бы видели пляж в то утро. Абсолютно пустынный. Кругом ни души. Еще все спали. Почти невероятно, чтобы в этот час и в это место кто-то явился специально, с целью совершить убийство. Ведь мог же и на самом деле произойти несчастный случай.

– Если бы ваше пальто нашлось и на нем все пуговицы оказались целы, это сняло бы с вас подозрение?

– Думаю, да. По-моему, это единственная улика, которая есть у полиции против меня. Но вы-то больше моего знаете, что у них есть, – сказал он с мимолетной улыбкой.

– Где вы были, когда его потеряли – это ваше пальто?

– Как-то мы поехали в Димчарч. Помнится, это было во вторник. Мы вылезли из машины и пошли прогуляться вдоль мола. Наши пальто остались на заднем сиденье. Они всегда у нас там лежали. Я не хватился своего, пока мы не остановились дозаправиться на обратном пути. Я повернулся, чтобы взять сумочку, которую Крис туда кинула, когда мы садились.

Он вдруг запнулся и страшно покраснел. Эрика взглянула на него с недоумением и потом тоже смутилась. Она не сразу сообразила: признание, как само собой разумеющееся, того факта, что женщина за него платила, для Тисдейла было более унизительным, чем само обвинение в убийстве.

– И пальто на месте не оказалось, – поспешно проговорил он. – Оно могло исчезнуть, только пока мы прогуливались.

– Может, цыгане?

– Вряд ли. Я их не встречал. Скорее всего, случайный прохожий.

– На пальто есть какая-нибудь особая примета? Ну, по которой можно доказать, что оно ваше?

– Мое имя есть на ярлычке.

– Если его украли, то первое, что вор сделает, – это сдерет ярлычок.

– Да-да, конечно. Погодите, я вспомнил еще кое-что: маленькая дырочка ниже кармана – кто-то сигаретой случайно прожег.

– Вот это уже лучше. Тут уж сомнений не будет.

– Если его найдут!

– Не думаете же вы, что вор сам принесет его, узнав, что оно нужно полиции? И потом, полиция не смотрит на те пальто, которые на ком-то надеты. Они ищут брошенное. Собственно, ваше-то пальто никто и не ищет. Ради того, чтобы доказать, что то, с оторванной пуговицей, – не ваше.

– Что же мне делать?

– Сдаться.

– Что?!

– Сдаться властям. Вам дадут адвоката и все такое прочее. Тогда уже он займется поисками вашего пальто.

– Не могу я этого сделать. Просто не могу, и все тут. Между прочим, как вас зовут?

– Эрика.

– Так вот, Эрика, при одной мысли, что меня запрут, мне делается плохо.

– Клаустрофобия, что ли?

– Ну да. Когда я знаю, что могу в любой момент выйти из какого-то закрытого помещения… ну, пещеры, предположим, – это еще ничего. Но оказаться запертым на ключ, когда не останется ничего другого, как сидеть и думать, думать о… Нет, ни за что.

– Раз так, тут уж ничего не поделаешь. Но это был бы самый разумный путь. Что же вы собираетесь делать?

– Опять заночую здесь. Вроде дождя не предвидится.

– Может, вам обратиться к кому-нибудь из друзей?

– Когда на мне висит убийство? Ну нет! Вы переоцениваете прочность человеческой дружбы. – Он немного помолчал и потом, сам пораженный этой мыслью, добавил: – Нет, пожалуй, тут я не прав. Просто мне, видимо, до этого не встречались настоящие друзья.

– Давайте тогда решим, куда мне завтра принести вам еду. Хотите, сюда же?

– Нет.

– Тогда куда?

– Я другое имел в виду. Я хотел