Я поднялась со своего места на диване и увидела, что он смотрит на меня. Его пиджак был снят, рубашка расстегнута сверху, руки на узких бедрах.

— Салливан?

— Страж. — Он шагнул вперед. — Думаю, у нас есть одно неоконченное дело.

Да. И поскольку Жюльен Барроуз был в прошлом, а также угроза, которую он представлял, исчезла, желание, сдерживаемое мной, вернулось. Я поднялась с дивана, шагнув к нему.

— Ты самое желанное существо, которое я когда-либо видел.

— Ты не видишь того, что вижу я, — сказала я. Гламур, магия этого вечера, победа над Жюльеном Барроузом и призраком Бальтазара придали мне силы и уверенности. Я решила воспользоваться ими с пользой.

— Снимай свою рубашку.

Он выгнул бровь.

— Ты отдаешь мне приказы, Страж?

Я встретилась с его взглядом, и когда он увидел, что я не собираюсь отступать, облизнул губы. Учитывая его очевидное и растущее возбуждение, он не возражал против этой идеи.

— Очень хорошо.

Он снял обувь, отбросив ее в сторону. Затем он расстегнул одну пуговицу, затем следующую, каждый раз обнажая очередной сантиметр своего плоского и твердого живота. Когда рубашка была расстегнута, он спустил ее с плеч, и глаза потемнели до цвета глубокого леса.

— Дальше? — спросил он.

Мое сердце колотилось в ушах, пока я смотрела, как он наблюдал за мной, но все же смогла выдавить слово:

— Пояс.

— Как тебе угодно. — Он расстегнул его, вытащил из петель с резким звуком, обвив черную кожу вокруг своей руки, что было очень возбуждающим. Это был намек на опыт, который мы еще не разделяли вместе. Но если его понимающий взгляд был каким-то индикатором, когда-нибудь это случится.

— Ты выглядишь заинтригованной, Страж.

— Как я могу не быть?

— Действительно.

— Штаны.

Его бровь выгнулась.

— Ты полностью одета. А я окажусь полностью обнаженным.

— И в своем кабинете. Где я планирую соблазнить тебя. Я отдала тебе приказ, Салливан.

Его тело покраснело от желания, веки опустились от ожидания, пока он расстегивал пуговицу, молнию, позволив штанам упасть на пол. Под ними были боксеры, под которыми была отчетливо видна жесткая линия его возбуждения.

На этот раз губы облизала я.

Он направился ко мне.

— Думаю, пришло время заявить права на то, что принадлежит мне. — Он потянул меня, и, прежде чем я смогла возразить, поднял меня в воздух и пересек комнату. Он усадил меня на стол для совещаний, встал между моими коленями и завладел моим ртом в жестком поцелуе.

Его руки скользнули вниз по моему телу, обхватив грудь, разжигая огонь в самом центре. Его руки нашли молнию платья, и она заскользила вниз, открывая красное бюстье. Он всего лишь на мгновение остановился, чтобы отдать ему должное, прежде чем сорвать. Его глаза вспыхнули серебром, прежде чем он сменил свои руки зубами и языком, пока моя голова не откинулась назад, а пульс в ушах не застучал, как литавры.

Он отбросил оставшуюся ткань прочь, лишая меня чувств и оставляя бездыханной и обнаженной. И когда мы оказались лицом к лицу, обнаженные и уязвимые, он обхватил мое лицо руками и глубоко поцеловал.

— Ложись на спину, — приказал он, направляя мою голову назад на стол, полированное дерево холодило под разгоряченной и лихорадочной плотью.

Он скользнул вниз по моему телу, используя руки, губы и зубы, чтобы довести меня до грани.

Когда он провел клыками по внутренней стороне моего бедра, моя голова подскочила. Но его вид между моими бедрами, с посеребренными глазами и обнаженными клыками, посеребрил и мои глаза.

«Время решает все», — мысленно произнес он.

Когда он укусил, клыки пронзили нежную кожу, и показалось, будто жидкое золото разлилось по моим венам — горячий и драгоценный металл. Удовольствие накрыло меня, ослепляя, заставляя выкрикнуть его имя.

А затем он снова поднялся, и его рука легла мне на сердце, прослеживая путь к моему животу.

— Ты такая красивая.

Я открыла глаза и посмотрела на него, светловолосого и мускулистого, его глаза посеребрились, губы припухли.

— Ты — самое сексуальное, что я когда-либо видела за всю свою жизнь. И, вероятно, когда-либо увижу.

— Верно, — проговорил он и соединил наши тела сильным толчком, отчего моя спина выгнулась. — Потому что ты моя, и только моя.

— Этан, — промолвила я, и он соединил наши бедра вместе. Толкнулся снова, и снова, пока не заглушил все посторонние ощущения, кроме соединения наших тел, изгиба его тела над моим.

Я открыла глаза.

— Призови меня, — сказала я, и его глаза потемнели.

— Тебе не нужно мне ничего доказывать.

Не нужно. Но если мне суждено было стать вампиром, я имею право знать, с чем знакомы другие вампиры. Почувствовать то, что чувствуют другие вампиры, и не за счет насилия или угроз. А за счет, как говорила Линдси, доверия, любви и связи.

Я подняла руку к его лицу и улыбнулась так лукаво, как только могла.

— Я ничего не доказываю. Я беру то, что мне причитается.

Его глаза вспыхнули от желания.

— Я хочу этого между нами, Этан.

Он кивнул.

— Тогда ладно. Закрой глаза, Страж.

Сперва он только произнес мое имя: «Мерит», — слово, как мягкое объятие. Я знала, что он дает мне привыкнуть к ощущениям, готовит меня к тому, что последует дальше.

И это было нечто совершенно новое… и совершенно другое.

Он снова произнес мое имя: «Мерит». Но на этот раз это был не просто звук, а призыв. Это было так, словно его голос был светом в темноте, ярким миром, что ждет в конце туннеля. Для меня больше не будет никакого одиночества. Больше никакой замкнутости. Потому что он создал меня, этот Мастер вампиров, и сделал меня чем-то чудесным, волшебным и бессмертным.

Я почувствовала, как мои губы размыкаются, почувствовала звук, слетевший с них. Он ответил возбуждающим толчком, который отозвался во мне, словно гул тетивы.

Он произносил мое имя каждый раз, когда вбивался в меня, так что каждая частичка моего тела, казалось, находится в синхронности с ним.

— Я люблю тебя, — проговорила я, задыхаясь, мое тело напряглось от предвкушения. — Боже, я люблю тебя. Люблю тебя.

«Я люблю тебя», — сказал он мне, не произнося это вслух, но не менее серьезно. «Мерит», — снова произнес он, призывая мое тело домой, отправляя меня через край. Наслаждение вспыхнуло во мне, как провод под током. Мое дыхание перешло в удушье, мое тело изогнулось, как гребень волны, вся вселенная и ее история были у меня в голове.