Генерал М. Гофман, очень хорошо знавший русскую армию и всю войну проведший на Восточном фронте, отмечал, что положительные результаты «скорее следует приписать личной инициативе отдельных лиц, чем распорядительности центральных властей»202. Неудивительно, что успехи в операциях против германцев были скромными. Перед Варшавско-Иван-городской операцией Ставка Верховного не смогла добиться эффективного взаимодействия фронтов, а вернее, их командований. В 1912 г., находясь на маневрах во Франции, великий князь как-то сказал Р. Пуанкаре: «В нашей огромной империи, отдав приказ, никогда не знаешь наверняка, придет ли он по назначению»203. Этого тем более трудно было добиться при манере Верховного главнокомандующего отдавать приказы. Варшава входила в зону ответственности Северо-Западного фронта, который теперь возглавил генерал Н. В. Рузский, имевший собственный план, исключавший создание сильной группировки под Варшавой:

1) 1-ю армию, которую он считал временно неспособной к наступлению и, судя по всему, к обороне, планировалось отвести за Неман;

2) 10-ю армию отвести за реку Бобр;

3) 2-ю армию отвести за фронт Златория – Бельск;

4) Варшавский отряд оставить на месте, но в случае сильного натиска германцев частью этого отряда усилить гарнизон крепости Новогеоргиевска, а остальных отвести к Ивангороду204.

7 (20) сентября 1914 г. Н. Н. Янушкевич известил генерала Н. И. Иванова об этом предложении Н. В. Рузского. Варшавский отряд в составе двух второочередных дивизий, Кавказской казачьей дивизии, 3-й бригады 1-й гвардейской кавалерийской дивизии и казачьего полка был подчинен генералу от инфантерии П. Д. Ольховскому. Ему и было приказано «удерживаться в пределах возможности в районе Варшавы, Новогеоргиевска, Зегржа, разведывая кавалерией на левом берегу Вислы на фронте от Влоцлавска до Новорадомска, причем в случае давления противника генералу Ольховскому надлежит, оставив одну дивизию на усиление Новогеоргиевска с целью доведения его до 3 дивизий, взорвав мосты на Висле у Варшавы, отходить к Ивангороду»205. Таким образом, Варшавский отряд должен был отступать по расходящимся направлениям, а три русские армии оставляли без прикрытия Варшаву и Ивангород, имея перед собой 3–4 германских корпуса.

Это был спасительный для Австрии план, лишавший Юго-Западный фронт возможности в ближайшее время возобновить наступление. Фланг и тылы фронта оставались совершенно открытыми. Получив эту информацию, генерал Н. И. Иванов на следующий день связался с начальником штаба Ставки, категорически протестуя против отступления Северо-Западного фронта. «При самых демонстративных действиях армии генерала Рузского совершенно не помешают неприятелю развить энергичные действия к стороне Ивангорода, Люблина. Занятие Варшавы произведет такое нравственное впечатление, которого нельзя не принимать во внимание. Тыл трех армий настолько сложен, настолько наполнен запасами, учреждениями, что на переброску его потребны большое время и громадная работа. Перемена базирования – дело трудное, а в обстановке, которая ставится Юго-Западным армиям, тем более. Путей южнее Полесья мало, едва достаточно для двух армий, а их придется разделить между пятью. Мне нужно определенно знать, когда генерал Рузский имеет в виду отвести свои войска. Этот отход необходимо было бы приурочить ко времени очищения всего тыла трех армий Юго-Западного фронта»206.

Положение Юго-Западного фронта могло сразу же стать угрожающим, и Н. И. Иванов предложил сделать личный доклад главковерху, если он приедет в штаб фронта в Холм. Для согласования действий фронтов Ставка Верховного назначила совещание в Холме 9 (22) сентября, на котором председательствовал Николай Николаевич (младший) и присутствовали оба главнокомандующих фронтами и начальники оперативных частей. К моменту проведения совещания русские войска почти по всему фронту утратили соприкосновение с противником. На Юго-Западном фронте они дошли лишь до Сана, где их остановил неожиданный разлив реки, и только 9-я армия успела выйти к Вислоке. Генерал В. М. Безобразов, командовавший Гвардейским корпусом, входившим в 9-ю армию, отметил в своем дневнике от 22 августа (4 сентября), что сильные дожди существенно тормозят движение его корпуса207. Позже они привели к невиданному в начале осени паводку.

Еще до начала совещания армии Н. В. Рузского 1–8 (14–21) сентября почти завершили свой маневр отхода. С контактом были утеряны и сведения о противнике в Восточной Пруссии208. При этом Ставка продолжала получать информацию о том, что немцы готовят наступление по левому берегу Вислы, и передавать ее фронтам. 11 (24) сентября Н. Н. Янушкевич успокаивал М. В. Алексеева: «Верховный главнокомандующий поручил мне уведомить Вас, что масса конницы генерала Новикова не только выяснит истинное положение дел на левом берегу Вислы, но и обеспечит правый фланг Юго-Западного фронта от всяких неожиданностей и даст возможность выиграть время для соответственного маневра этих армий в зависимости от обстановки»209. Совершенно непонятно, каким образом столь сложную задачу на почти 300-верстном фронте могли решить пять кавалерийских дивизий А. В. Новикова (около 10 тыс. человек), пусть и с поддержкой приданной им бригады пехоты!210

Для того чтобы не допустить разнобоя в действиях кавалерии, подчиняющейся Юго-Западному и Северо-Западному фронтам, Н. Н. Янушкевич в тот же день известил начальника штаба Н. В. Рузского генерала В. А. Орановского о задачах, поставленных перед А. В. Новиковым и приказал кавалерии фронта на левом берегу также вести разведку «возможно интенсивнее и непременно в связи с работой генерала Новикова»211. Таковым было ближайшее следствие совещания. Николай Николаевич в очередной раз пришел к худшему из решений – к паллиативу, в какой-то степени вынужденному. «К сугубо дурным сторонам Николая Николаевича как Верховного главнокомандующего, – отмечал сотрудник его штаба, – я лично отношу слабость воли и мелочность характера, проявлявшиеся в отсутствии твердого управления фронтами, в тщеславных расчетах при освещении «заслуг» Рузского под Львовом, в перенесении личной неприязни к Сухомлинову на деятельность его как военного министра»212.

Пытаясь выправить ситуацию и не допустить катастрофы в случае реализации плана Н. И. Рузского, М. В. Алексеев перевел к 8 (21) сентября под Ивангород 3-й Кавказский корпус генерала В. А. Ирмана. В случае наступления противника он помог бы гарнизону парировать атаку. Основной удар после этого планировалось нанести во фланг в направлении на Кельцы и отрезать австро-германскую армию от железнодорожного снабжения. Для выполнения этого плана нужна была еще одна переправа. Между Варшавой и Ивангородом на Висле не было мостов, и по приказанию М. В. Алексеева началось срочное строительство моста у местечка Гура-Кальвария. Поскольку фланговая операция должна была стать масштабной, начальнику штаба Юго-Западного фронта нужно было несколько мостов (до десяти). 15 (28) сентября он послал А. В. фон Шварцу депешу: «Я Вас настоятельно прошу помочь мне и построить к 20 сентября в Новой Александрии мост для прохода войск с легкой артиллерией и т. д.»213.

Комендант Ивангорода начал строительство плотового моста через Вислу и сбор материалов для других мостов за два дня до этого. Ниже Иван-города, у Ново-Александрии, было собрано 15 пароходов для наведения судовых мостов. Из шести судов был организован паром на 3 тыс. человек214. Объем этих приготовлений был легко объясним, так как уже 15 (28) сентября Н. Н. Янушкевич известил Н. И. Иванова о предполагаемых Ставкой действиях. Поскольку в Галиции разбитый противник отходил к Кракову и не мог представлять опасности, перед обоими фронтами ставилась задача подготовки глубокого вторжения в Германию от средней Вислы по направлению к верхнему Одеру. Для этого Юго-Западный фронт должен был сосредоточить на левом берегу Вислы не менее 10 армейских корпусов. На следующий день и Н. В. Рузский был извещен об этих планах Верховного. Николай Николаевич (младший) требовал сокращения линии Северо-Западного фронта и выделения в район Варшавы не менее шести корпусов, из которых два должны были быть немедленно отправлены туда для усиления отряда П. Д. Ольховского и парирования возможного наступления немцев215.