Очевидно, опасность германского удара в направлении на Варшаву и планы Николая Николаевича (младшего) были причиной нового предложения командования Юго-Западного фронта, старавшегося привлечь внимание Верховного к своему направлению как площадке для наступления в район Верхней Силезии. Учитывая сосредоточение германо-австрийских сил в районе Крейцбург – Ченстохов – Бендин, по плану штаба Юго-Западного фронта новая 4-я армия должна была теперь наступать не по правому берегу Вислы, а по левому, от Ивангорода. 9-я армия постепенно перемещала свои корпуса на левый берег Вислы. Здесь, как и предлагал Н. Н. Янушкевич, должна была собраться группировка в 9-10 корпусов этих армий, которая могла быть задействована и в направлении Кракова, и в направлении Калиша, то есть германской Силезии230. Таким образом, выполнение плана германо-австрийского наступления оказалось бы под серьезной угрозой.

Реализация очередных предложений Н. И. Иванова и М. В. Алексеева была сорвана действиями Н. В. Рузского, который не увеличил группировку в районе Варшавы и сорвал решение холмского совещания. Для главнокомандующего Северо-Западным фронтом эти действия опять прошли безнаказанно. На 20 сентября (3 октября) он наметил наступление в Восточную Пруссию с целью овладения линией Мазурских озер. В этом наступлении должны были принять участие 1-я и 10-я армии, прикрываясь 2-й армией, то есть Северо-Западный фронт достиг желаемого численного превосходства: девяти русским корпусам противостояло два с половиной германских. Н. В. Рузский всего лишь информировал Ставку о том, что все его корпуса уже получили боевое задание, а потому он просил Верховного приостановить наступление Юго-Западного фронта, чтобы не увеличивать разрыв между соседями и дать возможность последнему парировать удар противника по Варшаве.

Ставка фактически приняла план Н. В. Рузского к действию, оставив его без замечаний, а поведение командующего фронта – без последствий. Действия Николая Николаевича были вполне логичными, если учесть его желание организовать большое наступление на германском направлении, которое виделось ему решающим. 12 (25) сентября вместе с принятием плана Н. В. Рузского Ставка указала Н. И. Иванову на необходимость приостановки наступления до 20 сентября (3 октября) и усиления правого фланга за счет левого. Возможность создания мощной группировки в районе Ивангорода для самостоятельных действий исключалась, стык фронтов на варшавском направлении оставался неприкрытым. А начало наступления германо-австрийцев планировалось на 15 (28) сентября, то есть через три дня после того, как Ставка фактически отвергла план Иванова – Алексеева231.

Очевидно, М. В. Алексеев предчувствовал что-то неладное, потому что 11 (24) сентября им была разослана ориентировка командующим армиями. Учитывая концентрацию противника по линии Крейцбург – Берлин и постепенное продвижение германо-австрийских сил на восток от Ченстохова, он считал возможными следующие направления наступления союзников: на Варшаву, на Ивангород, на Сандомир, на нижнее течение Вислоки, с переправой у Вислы, у Нижнего Корчина. Наиболее вероятным направлением главного удара противника М. В. Алексеев полагал участок Вислы от Ивангорода от Сандомира, куда, по его расчетам, германо-австрийцы могли выйти уже 18 сентября (1 октября). Он ошибся в расчетах всего на несколько дней, но сделать было уже ничего невозможно. Армии на Ниде так и не были сконцентрированы. Н. И. Иванов выполнял приказ Николая Николаевича. Армии Юго-Западного фронта стояли, имея на правом фланге за спиной реку Сан без надежных переправ и лесисто-болотистую полосу, а на правом были скованы осадой Перемышля232.

Впрочем, и за Перемышлем, в карпатских лесах, хватало проблем с труднопроходимыми участками, делавшими передвижение войск, особенно конницы и артиллерии, сплошным мучением. Дороги, по словам тех, кому пришлось проходить по ним, не поддавались «никакому описанию»: «Австрийцы целыми верстами проложили вертящиеся неприкрепленные бревна поперек места предположенной к разработке дороги, пролегающей через болота. Может быть, для пеших людей эти бревна были подмогой, но ноги лошадей скользили, а бревна расходились; упав, лошади не могли вытащить обратно ног. Местами были сплошные озера с вязким дном. Лошади поверх спины погружались в жидкую грязь, путаясь ногами в каких-то препятствиях, горные орудия исчезали в воде. Никто из участников этого движения не испытывал когда-либо что-либо подобное. Ужасы этого перехода неописуемы»233.

Штаб Юго-Западного фронта был весьма озабочен такой обстановкой и планировал отвести свои армии на правый берег Вислы и Сана, для того чтобы получить пространство для контрманевра и возможность для контратаки. Однако и этот план не был реализован. В дело вмешался лично великий князь. Решение Н. И. Иванова и М. В. Алексеева вызвало у него «самое отрицательное к себе отношение». 13 (26) сентября он вновь провел совещание в Холме, и опять в план действий фронта были внесены коррективы: отход 9-й армии прекращен, осада Перемышля оставлена, подготовка к перегруппировке фронта назначена на 14 (27) сентября, а утром следующего дня она должна была начаться почти одновременно с наступлением П. фон Гинденбурга234. Оно немного задержалось из-за того, что корпус генерала Р. фон Войрша опаздывал с выгрузкой у Ченстохова, но 13 (26) сентября германо-австрийцы закончили сосредоточение. 27 сентября 9-я германская армия перешла в наступление на Варшаву, поначалу не встретив особого сопротивления235.

Перед наступлением немецкое командование решило подготовить почву для сочувственного отношения к своим войскам со стороны местного населения. Необходимо отметить, что П. фон Гинденбург был уроженцем Восточной Пруссии, чей предок погиб в Грюнвальдской битве в 1410 г., а Э. Людендорф происходил из Позена, то есть территорий со смешанным германо-польским населением, где соперничество, особенно культурное, обоих народов было традиционным и очень острым. Оба генерала не испытывали особых симпатий к полякам, однако они вынуждены были пойти на ряд действий, совпавших с таковыми же мерами, предпринятыми германским правительством. 2 сентября 1914 г. конклаву кардиналов в Риме был вручен «меморандум немецких католиков о мировой войне».

В разработке и подписании этого документа приняли участие видные деятели католической церкви Германии и ряд депутатов рейхстага. В нем, в частности, говорилось: «Германия ведет войну не ради завоеваний, но борется за свое существование. Самое тяжелое нападение в настоящей войне приходится выдерживать со стороны православных московитов. Россия хочет подчинить всех славян не только своему политическому, но и религиозному деспотизму. Победа России принесла бы тягчайший урон католичеству. Католицизм во всей Западной Европе не имеет более опасного врага, чем русский насильник, который уже столетия тому назад при помощи зверских мер вырвал из-под власти церкви польских католиков»236. Документ широко распространялся в прифронтовой полосе, за ним последовали и другие меры.

На католическую епископскую кафедру в Позене, которая пустовала несколько предвоенных лет ввиду особой позиции германского императорского правительства, традиционной еще со времен культуркампфа, был назначен польский священник. Генерал-лейтенант Курт фон Морген от имени командующего армией, наступавшей на Варшаву, издал обращение к полякам, в котором от имени Вильгельма II декларировались обещания освобождения «прекрасной страны» от русского варварства, политической и религиозной свободы. К. фон Морген призвал польское население к войне за освобождение и информировал его о том, что германские войска получили приказ относиться к полякам как к друзьям. В качестве места издания обращения было указано «Польское королевство».