дальше, нежелание заботиться о ребёнке, о себе и прочие ужасы. А до кучи – отсутствие молока, трескающиеся соскѝ, жуткий недосып и тягостное недоумение: «Какого (далее нецензурно) он кричит? Чего ему опять надо?»

Полагаю, надо в первую очередь задуматься о причинах. У вас послеродовая депрессия? Первым делом хочется спросить: а как вы родили своего ребёнка? Возможно, после ответа многое сразу встанет на свои места. Большей частью это последствия «кривых» родов.

Ответьте честно сами себе: когда вы любите кого-то, вы можете находиться в депрессии? Да это на химическом уровне попросту невозможно. Любовь – это гормоны. Гормоны любви. И депрессии там физически неоткуда взяться, она как раз от отсутствия гормонов. Вывод: вы не «включились» в рождённого вами ребёнка на гормональном уровне.

Почему?

Чтобы любить его на гормональном уровне, нужен природный окситоцин, которым в составе сложнейших гормональных коктейлей мать и ребёнок обмениваются во время естественных (подчёркиваю) родов, слаженно разыгрывая гормональную симфонию появления на свет новой жизни – в любви и приятии.

Если ребёнка извлекли из матери вообще до наступления какой-либо родовой деятельности, откуда там взяться эндогенному окситоцину? Если родовую деятельность вызвали – или задавили, дежурно сочтя слабой, – синтетическим окситоцином (напомню, что введение любых искусственных гормонов блокирует выработку естественных), откуда взяться природному?

И доводы насчёт того, что любовь матери к своему ребёнку не может основываться на гормонах, а зиждется на общечеловеческом, на разуме, на душе, на долге и прочем, в целом, конечно, верны. Но это только часть картины.

Не путайте любовь к ребёнку с долгом. Мы не любим тех, с кем только из чувства долга, чудес не бывает. Любовь к ребёнку – не социальное явление. Любовь к родине, к работе, к природе – да. Любовь к ребёнку – нет, она начинается с гормонов. Конечно, если их не возникло, любая нормальная мать рано или поздно возместит это за счёт разума, «добьёт» общечеловеческим, но ей будет стократ труднее. Что мы, собственно, и наблюдаем.

Не собираюсь утверждать, что все рождённые без природного окситоцина дети лишены материнской любви. Просто она другая. Социальная. Разумная. Духовная. И хорошо, когда есть такая.

Природно, естественно рождённый ребёнок – ветка, растущая из дерева. Это продолжение матери, связанное с ней на гормональном уровне. И тут не нужно усилий для понимания: почему он кричит, чего хочет? Так же, как мы ощущаем, что наш собственный желудок пуст, палец болит или спине некомфортно – мать чувствует своего ребёнка. Как продолжение себя. И депрессии там места нет и быть не может. Усталость, рутина, тоска по утерянной социальной активности – да. Но не депрессия.

У меня не было депрессии после рождения детей, всех четверых. Не сомневайтесь: когда их столько, причин для безумной усталости и поводов чувствовать себя выжатой до нуля на порядок больше. Да и от своих девочек, с которыми мы естественно и хорошо рожали, я не слышала о подобных проблемах.

Рожайте своих детей правильно. И любите их. Безо всяких дополнительных усилий. Не потому, что так надо. А потому, что иначе попросту невозможно. И такой же невозможной станет послеродовая депрессия.

Поверьте – я как никто понимаю все тяготы и сложности материнства. Знаю, что такое усталость. Помню, что такое спать, сидя с ребёнком на руках, потому что только в такой позе безостановочно орущее существо наконец затихает. Но почему-то в моей картине мира всё это имеет другие краски, другие интонации.

В первую беременность я услышала два напутствия: свекровь сказала, что «роды – это ад», а мой отец, что первый год «нужно как-то продержаться». А во мне всё почему-то возмутилось. Не хочу так! Сначала в ад, а потом целый год как-то держаться.

Мне стало жалко себя, своего тела, неповторимых дней своей жизни. И тогда я взяла и решила, что краски будут другими. Не хочу мучиться в родах, страдать, выкармливая ребёнка. Не хочу перестать радоваться жизни от недосыпа (что оказалось самым сложным). Не хочу превратиться после родов в запущенную, бесформенную, унылую тётку. Не хочу.

А всё остальное как-то подтянулось вслед за этим моим решением.

По сути это обычное желание любить собственную жизнь. А в ней – и роды как таковые, и всё с ними связанное, и материнство, и ребёнка, который потом станет тебе другом (если его любить, конечно). И роды помогли именно тем, что выброс гормонов влюбил меня в материнство, в своих детей.

А когда любишь, всё становится лёгким. Ну или как минимум гораздо легче. Мы сами можем раскрасить нашу жизнь – и многое в ней происходящее – теми красками, которыми захотим.

Наверное, многие видели потрясающие фотографии одного известного российского журналиста, который пронзительно красиво снимал свою страдавшую раком жену. До прозрачности исхудавшую, лишившуюся всех волос, невероятно прекрасную женщину: он так её видел. Почему? Ведь мог бы расписать про #щастьеонкологии или что-нибудь в том же духе. И это тоже было бы правдой.

Но без любви. Которая меняет всё.

Глава 66

Опасливый доктор и сказочный курс для зомби

Если начинались чьи-то роды, я передавала ведение лекции любой свободной акушерке МЕА. Но если в моём расписании стояла лекция о родах и возникала альтернатива – либо брать контракт, либо читать лекцию, очень переживала, когда не могла её провести.

И хотя за трёхчасовую лекцию мы получали всего две с половиной тысячи, а за роды в несколько раз больше, я чувствовала, что лекция о родах для меня гораздо важнее. Решила для себя: наверное, лучше и правильнее, если я проведу для пары-тройки десятков беременных занятие, как правильно рожать, чем поеду на одни роды. Тем более если рожающая проходила курсы со мной и потенциально вполне способна была нормально родить и без моего личного присутствия.

Меня это дёргало, я постоянно прикидывала, что бы такое придумать. К тому времени уже поняла, что готовлю к родам иначе, чем другие. Помогло и вдохновило мнение приятеля-медика, у жены которого я приняла роды.

Мы познакомились на психологическом тренинге. Нашли немало точек пересечения, стали общаться. И когда у них наступила беременность, они попросили помочь им подготовиться. Классическое медицинское образование не помешало кардиологу понять, что лучшее решение – постараться как можно дольше не попадать в объятия системы, методы работы которой он знал как никто. Но, насмотревшись на творящиеся в роддомах ужасы, присутствовать на родах боялся.

– Как так, ты же доктор, чего ты вообще можешь бояться?

– Страшно. Однажды на практике в родзале в обморок упал…

– Что,